Эмиль Брагинский - Ирония судьбы, или С легким паром

— А от меня ты тоже убежишь? — Галя сняла со стены гитару.

— Нет, от тебя не убежишь! — В голосе Лукашина прозвучала нотка обреченности. — Все уже решено окончательно и бесповоротно. Я так долго держался и наконец рухнул.

Галя победно улыбнулась, глаза у нее блеснули.

— Женя, а когда люди поют?

— Поют?.. На демонстрации поют…

— А еще?

— В опере…

— Нет, нет!

— Я не знаю… когда выпьют, поют…

— Балда! — нежно сказала Галя. — Не знаешь, когда поют…

— Когда нет ни слуха, ни голоса!

— Люди поют, когда счастливы! — подсказала Галя и протянула Лукашину гитару.

Сообразив, что он на самом деле счастлив, Лукашин тепло взглянул на Галю, взял гитару и встал у окна. За окном виднелись снежные поля Подмосковья, которые еще не успели застроить. Лукашин начал напевать. У него оказался негромкий, как говорят, домашний голос, немного хриплый, но приятный. Теперь таких доморощенных акынов у нас пруд пруди.

— Это чьи слова? — спросила Галя, прижимаясь к Лукашину.

— Пастернака. — Лукашин отложил гитару в сторону и… поцеловал девушку.

После долгого поцелуя Галя вырвалась из объятий и выбежала в переднюю. Лукашин помчался следом.

— Женечка, мне пора! — Галя вела беспроигрышную игру. — У меня еще столько дел сегодня.

Лукашин нервно потоптался на месте, потом снял с вешалки и подал Гале белую шубку, а потом… капитулировал. Он вынул из кармана брелок, на котором болтался ключ. По-видимому, это был ключ не только от его квартиры, но и от его сердца.

— Вот, возьми ключ и приходи к одиннадцати часам встречать Новый год! Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой!

Галя взяла ключ и, скрывая торжество, лицемерно заметила:

— Но я ведь буду мелькать у тебя перед глазами?

Лукашин чистосердечно признался:

— Я так этого хочу!

— Салат принести?

— Но я не понял главного: ты согласна или нет? — Очевидно, Лукашин был не самым крупным знатоком женской психологии.

— Но я ведь взяла ключ! — И, быстро поцеловав Лукашина, Галя исчезла за дверью.

— А как же с Катанянами? — крикнул вдогонку счастливый зануда.

С лестничной площадки донесся веселый голос:

— Обойдутся!

Несколько ошарашенный случившимся, Лукашин направился в кухню, где хозяйничала Марина Дмитриевна.

— Мама, кажется, я женюсь…

— Мне тоже это кажется, — согласилась мать.

— Ну и как тебе Галя, нравится?

— Ты ведь на ней женишься, а не я! — ушла от ответа Марина Дмитриевна.

— Но ты же моя мама! — парировал Лукашин.

— Важно, чтобы ты не забыл об этом после женитьбы!

— Значит, Галя тебе не нравится… — огорчился сын.

— Не могу сказать, что я от нее в восторге, но в общем она неглупая, воспитанная… И потом… если ты сейчас не женишься, ты уже не женишься никогда…

— Мне еще только тридцать шесть!

— Это бестактно с твоей стороны напоминать мне о моем возрасте, — улыбнулась мама, — но я не обижусь, и же мировая мама! Я все приготовлю и уйду к приятельнице!

— И что она во мне нашла? — рассуждал вслух Лукашин. — Я много старше ее, а она ведь красавица…

— Я тоже удивляюсь, что она выбрала тебя, когда ты такой болван!

— Почему я болван? — притворно обиделся Лукашин.

— Зачем ты рассказывал ей про Ленинград? Когда делают предложение одной женщине, не вспоминают про другую!..

— Теперь понятно. Теперь я понял, — веселился Лукашин, — как делают предложение. А это Павел приходил?

— Павел. Он уезжает в Ленинград. Но я его выставила, чтобы он тебе не помешал.

Лукашин взглянул на часы.

— Они меня заждались. Может, мне тоже пойти в баню?

— Не вижу ничего плохого, если ты Новый год встретишь чистым! — сказала Марина Дмитриевна.

Уходя, Лукашин заговорщически подмигнул матери:

— Только ты Гале про баню не говори. У нас есть ванная, и Галя все это может неверно понять.

Мама вздохнула:

— Боюсь, что ты со своим характером будешь у жены под каблуком.

Лукашин уже отыскал портфель, из которого высовывался такой, как у Павла, березовый веник.

— Мама, я разделю общую мужскую участь!..

…Раньше настоящие мужчины ходили в манеж гарцевать на выхоленных лошадях, отправлялись в тир стрелять в бубнового туза, в фехтовальные залы — сражаться на шпагах, в английский клуб — сражаться за карточным столом, а в крайнем случае шли в балет. Сегодня настоящие мужчины ходят в баню. Тот, кто думает, что баня существует исключительно для мытья, глубоко заблуждается. В баню ходят главным образом для того, чтобы пообщаться друг с другом. Где еще можно спокойно поговорить? В гостях вечно перебивают другие приглашенные, да и рот все время занят едой и выпивкой. В общественном транспорте толкаются, на стадионах шумно. Лучшего места для задушевной беседы, чем баня, не найти! О визите в баню сговариваются заранее, к банному мероприятию тщательно готовятся, освобождая для него полный день. Поход в баню — святое дело. Его нельзя комкать тем, что помоешься и уйдешь чистеньким. Подлинные аристократы духа так не поступают. Кто после парилки не «ловил кайф» в предбаннике, тот еще не испытал блаженства. В предбаннике современные голые мужчины, завернутые в белые простыни, наконец-то становятся похожими на римских патрициев. Именно предбанник и есть тот самый клуб, где, никуда не торопясь, позабыв каждодневную гонку, можно излить душу хорошему человеку.

Было около шести часов вечера, когда, отменно попарившись, четверо друзей — Лукашин, Павел, Михаил и Александр, — потягивая пиво, вели сокровенный разговор.

Павел глубокомысленно рассуждал:

— Я понимаю, ванна в каждой квартире — это правильно, это удобно, это цивилизация. Но процесс мытья, который в бане звучит как торжественный обряд, в ванной — просто смывание грязи. И хорошие поздравительные слова — с легким паром! — они же к ванне неприменимы: какой может быть в ванной пар?

— Ты прав, баня очищает, — согласился Александр.

— Как здесь ни приятно, мне пора… — Лукашин встал.

— Все-таки ты нехороший человек, мы ведь ждем! — с упреком заметил Михаил.