Константин Симонов - Русские люди

Марфа Петровна.Это у него с издетства. Он отродясь заводилой был.

Валя.И маленький когда был — тоже?

Марфа Петровна.Ох, не приведи господи. Только ко мне и ходили с жалостями на него. Ну, а я говорю: лови. Поймаешь — уши надеру, а не поймаешь, — значит, ушел, его счастье. (Задумчиво.) А ты что это интересуешься, девушка?

Валя.Так просто.

Марфа Петровна.А-а. А то я подумала…

Валя.Что подумали?

Марфа Петровна.Может, любовь у вас…

Валя.Нет, он только шутить любит. У меня, говорит, мой шофер вместо невесты. Меня невестой объявил. Все невеста да невеста.

Марфа Петровна.Невеста? Да разве это звание сейчас есть?

Валя.А вы что, против него?

Марфа Петровна.Я не против, а только не время сейчас в невестах-то сидеть. Сегодня невеста, а завтра вдова. Так женой и не будешь.

Валя.Так «невеста» — это же он в шутку.

Марфа Петровна.Ну, если в шутку.

Пауза.

Сейчас жизнь такая — мало в ней шуток. Ты хоть глазком-то глянула, когда немцы были?

Валя.Нет, я только голоса слышала. Я шевельнуться боялась.

Марфа Петровна.По-русски говорил — это с ними Козловский был. Нездешний человек и подлый. Они его из Николаева привезли. А это, я считаю, хорошая примета, что привезли, потому что, значит, подлецов им в каждом городе не хватает. Одних и тех же из города в город возить приходится. (Прислушивается, потом смотрит на стенные часы-ходики.) Ну, вот теперь они кофий пьют. Это ежели уж нагрянут теперь, то, значит, бог попустил! (Не сходя с места, говорит.) Василий?

Молчание.

А Василий?

Валя невольно смотрит на дверь.

Василий?

Из-за занавески, в дверях соседней комнаты, потягиваясь, показывается бородатый мужчина.

Морозов.Ой, Марфа Петровна, и вздремнул я крепко.

Марфа Петровна.Даже немцы не побудили?

Морозов.Нет, на немцев у меня свое чутье, а как вы с девушкой журчать стали, так я опять заснул; думаю, пускай поговорят. (Жмурясь от света, садится.) Ох, и темно же у тебя в подполье!

Валя (внимательно всматривается в него и вдруг всплескивает руками). Сергей Иванович!

Морозов.Я вам, товарищ водитель, не Сергей Иванович, а Василий. Ясно?

Валя.Ясно, товарищ Морозов!

Морозов.И я вам, товарищ водитель, не Морозов, а тоже Василий. Ясно?

Валя.Ясно.

Морозов.И я вам, товарищ водитель, не председатель горсовета, а опять-таки Василий. Тоже ясно?

Валя.Тоже ясно.

Морозов (шутливо). Ну, а раз все ясно, то где же машина? Опять, наверно, не в порядке? Опять что-нибудь там? Рессора лопнула, да? Или как?

Валя.Все вы шутите, Сергей… Все вы шутите.

Морозов.Да. Все мы теперь шутим. Шутим, товарищ водитель.

Валя.Мы, значит, вас-то и ждали.

Морозов.Выходит, что нас. Ну, давай цидульку-то.

Валя достает из-за пазухи маленькую бумажку.

Ну, а ежели бы немцы?..

Валя.Проглотила бы.

Морозов.Ну ладно, коли так. (Читает бумажку.) Да уж придется вам, товарищ водитель, тут суточки посидеть. Тут мне такое воззвание прислали. Это не просто гранату в комендатуру кинуть. Это размышлений требует. Ну, что там слышно у вас в обороне вашей?

Валя.От лимана до поселка — наши. На Заречной — наши. И потом по Ряжской и до лимана обратно, а кругом немцы.

Морозов.Ясно, немцы. Они на тридцать верст вперед ушли уж. Вот, как говорят, не чаяли, не гадали, в тылу немецком оказались. Ну что ж, война. Бывает. У вас-то хоть в полгороде, за лиманом, Советская власть, а у нас — немецкая.

В дверь кто-то тихо скребется. Морозов вытаскивает револьвер. Марфа Петровна делает знак, чтобы они уходили. Валя залезает на печку. Морозов уходит за занавеску; Марфа Петровна подходит к двери.

Марфа Петровна.Кто там?

В дверь опять скребутся. Марфа Петровна открывает дверь, и через порог падает на пол комнаты окровавленный человек в штатском, видимо сидевший прислонясь к двери. Марфа Петровна молча втаскивает его и, заперев дверь на крючок, становится около него на колени.

Ты кто есть?

Раненый (слабым голосом). А тут кто?

Марфа Петровна.Мы, свои.

Раненый.Водицы…

Марфа Петровна.Девушка!

Валя слезает с печки.

Подай воды. Подымем его.

Раненый (услышав, качает головой). Не надо. Тут есть кто? Мне сказать надо… Я помру сейчас.

Марфа Петровна (оставляет Валю с ним). Пои, пои его, девушка. (Идет за занавеску и говорит негромко.) Василий!

Раненый.Это кто, это свои?

Валя.Свои, свои…

Входит Морозов.

Раненый.Я из окружения шел… Они… меня увидели… и вот… А документы взяли они… Моя фамилия… Водицы…

Валя (дает ему еще воды). Ну, фамилия?

Раненый.Моя фамилия… Ой, водицы…

Ему дают еще воды. Человек, вздрогнув, затихает.

Валя (отпускает его голову; смотрит на его пиджак, у которого выворочены карманы и разорваны рукава). Ой, как разорвали все. Документы, наверно, искали.

Морозов (поднимается, стоит руки по швам). Ну что ж, прощай, неизвестный товарищ. (Неожиданно стирает слезу рукавом.) Вот, кажется, и привык, а жалко людей. (Смотрит на Валю.) А ты что ж, водитель, не плачешь?

Валя.Не могу. Я уже все видала, Сергей Иванович, что и не думала никогда видеть — видала. Не могу плакать. Слезы все.

Штаб Сафонова. Прокуренная комната железнодорожного помещения. Несколько дверей. Сафонов, Ильин. За машинкой — Шура.

Сафонов.Одиннадцатый день. И Крохалева позавчера убили. Или нет, когда? Ты у меня какой день за комиссара? А, Ильин?

Ильин.Два дня. Нет, три.

Сафонов.Три? Дни через эту бессонницу мешаются. Ты вызвал этого… Васина?

Ильин.Вызвал.

Сафонов.Хороший старик, говорят?

Ильин.Говорят.

Сафонов.Он у меня начальником штаба будет, если хороший. А звание я ему восстановлю по случаю нашей полной осады. Да, Ильин, мало людей остается.

Ильин.Вали второй день нет. Неужели ее немцы взяли?

Сафонов.Не хочу я этого слышать.

Пауза.

Нет, ты мне скажи, почему мужики такие сволочи? Девка вызывается в разведку идти, а вы молчите.

Ильин.Женщине легче. Я могу пойти, если надо. Только толку меньше будет.

Сафонов.Это верно. А писателя вызвал?

Ильин.Вызвал.