Бертольд Брехт - Мать

Учитель. Бог ему поможет, Власова.

Мать. Этого я не знаю. (Возвращается к машине.) Печатание продолжается. (Декламирует.)

ХВАЛА ТОМУ, ЧТО ТРЕТЬЕ

Вечна жалоба, что быстро

Матери теряют сынов,

но я

Сохранила сына. Как сохранила?

Через третье.

Он и я - было нас двое; но нас единило

Третье - общее дело, которое мы

Вместе вели.

Часто слыхала я, как отцам

Грубят сыновья.

Сколь же лучше был наш разговор

Об этом, о третьем, родном нам обоим,

Великом деле миллионов людей!

Близкие этому делу, мы

Были близки друг другу.

Близкие этому милому делу,

Мы были милы друг другу!

X

При попытке перейти финскую границу Павел Власов был схвачен

и расстрелян

Квартира учителя.

Хор {Перевод А. Голембы.} (поют революционеры-рабочие, обращаясь к Власовой).

Товарищ Власова, твой сын

Расстрелян. Однако,

Когда он шел к стене, чтобы быть расстрелянным,

Он шел к стене, возведенной

ему подобными,

И винтовки, направленные в его грудь, и

обоймы

В магазинах этих винтовок

Были изготовлены ему подобными. Только люди эти

Ушли или были прогнаны, но для него они все же

были здесь

И присутствовали в деле рук своих. Да ведь и те,

Которые стреляли в него, были не иными, чем он

сам, и

Не вечно им быть невосприимчивыми к учению.

Конечно, он шел еще в цепях, выкованных

Товарищами

И надетых на него его товарищами, но

Гуще вырастали заводские здания, он это

Видел с пути своего,

Трубы к трубе, и так как это было утром

Ибо их всегда выводят утром, - то

Цеха были пусты, но он видел их наполненными

Тем войском, которое непрестанно росло,

Да и теперь еще продолжало расти.

Однако его

Ему подобные

Вели нынче к стене,

И он,

Который понимал это,

В то же время и не мог

Этого понять.

Входят три женщины. Они несут Библию и миску с едой.

Домовладелица (в дверях). Надо забыть все пререкания с Власовой, подойти к ней по-христиански и выразить ей сочувствие.

Входят в комнату.

Дорогая Пелагея Ниловна! В эти трудные дни вы не одиноки. Весь дом горюет вместе с вами.

Две женщины плачут. Они садятся и громко всхлипывают.

Мать (после паузы). Выпейте чайку. Это помогает. (Разливает чай.) Ну что, теперь полегче?

Домовладелица. Удивительно, как вы себя держите в руках, Пелагея Ниловна.

Ее племянница из деревни. Так и надо. Все под богом ходим.

Бедная женщина. А бог - он знает, что делает.

Мать молчит.

Мы так подумали, надо позаботиться о вас. Небось ничего толком и не варите для себя. Вот миска с едой. Только разогреть. (Протягивает миску.)

Мать. Спасибо, Лидия Антоновна. Я вам очень благодарна, что вы подумали обо мне. И вам всем спасибо, что пришли навестить меня.

Домовладелица. Милая Пелагея Ниловна, я вам и Библию принесла, на случай, если б вам захотелось почитать. Держите ее сколько угодно. (Подает матери Библию.)

Мать. Спасибо на добром слове, Вера Степановна. Библия, конечно, очень хорошая книга. Но вы не обидитесь, если я не возьму ее? Учитель уехал на каникулы и позволил мне читать свои книги. (Возвращает Библию.)

Домовладелица. Я просто подумала - не станете же вы теперь читать газеты с их политикой.

Племянница. Неужто вы их каждый день читаете?

Мать. Да.

Домовладелица. Пелагея Ниловна, мне Библия всегда приносит утешение.

Бедная женщина. А у вас его карточки не осталось?

Молчание.

Мать. Нет. Было несколько. Но мы их уничтожили, чтоб они не попали в руки полиции.

Бедная женщина. А хорошо все-таки, когда есть хоть что-нибудь на память.

Племянница. Говорят, он был очень хорош собою.

Мать. Вспомнила. Одна карточка есть. Вот розыскное объявление о нем. Он вырезал его для меня из газеты.

Женщины разглядывают объявление.

Домовладелица. Тут написано черным по белому, что ваш сын стал преступником. Он был неверующим, как и вы. Да вы и не скрывали этого. При каждом удобном и неудобном случае вы давали понять, как вы относитесь к нашей вере.

Мать. Ровно никак, Вера Степановна.

Домовладелица. Вы и сейчас не переменили убеждений?

Мать. Нет, Вера Степановна.

Домовладелица. И все еще думаете, будто человеческий разум - самое главное?

Бедная женщина. Я же вам говорила, Вера Степановна, что Пелагея Ниловна наверняка не изменилась.

Домовладелица. А на днях вы ночью ревели белугой. Я слышала через стену.

Мать. Простите за беспокойство.

Домовладелица. Да вы не извиняйтесь. Я не к тому. Но скажите - плакали вы от разума?

Мать. Нет.

Домовладелица. Вот видите. Недалеко, значит, уйдешь с вашим разумом.

Мать. Плакала я не от разума. А вот перестала плакать - от разума. То, что сделал Павел, было правильно.

Домовладелица. Почему же его расстреляли?

Бедная женщина. Видимо, все ему стали врагами.

Мать. Да. Они были ему врагами, но потому они были и врагами самим себе.

Домовладелица. Человеку, Власова, нужен бог. Человек - игрушка судьбы.

Мать. А мы говорим: судьба человека - это сам человек.

Племянница. Голубушка, Пелагея Ниловна! По-нашему, по-крестьянскому...

Домовладелица (указывая на нее). Это моя родственница, приехала погостить.

Племянница. ...по-нашему, по-крестьянскому - не так. Знаете вы, что такое зеленя на полях? У вас тут караваи на прилавке. Корову вы и не видали - молоко у вас в бутылках. Поворочались бы вы ночь без сна, когда гроза собирается. Что вам град?

Мать. Понимаю. Тогда вы и молитесь богу?

Племянница. Да.

Мать. И ходите с крестами весной и служите молебны?

Племянница. Верно, верно.

Мать. А гроза все-таки приходит, и выпадает град. И корова все-таки болеет. А нет ли у вас крестьян, застраховавшихся от неурожая и падежа? Не помогла молитва - поможет страховка. Значит, когда гроза собирается, незачем богу молиться, надо только застраховаться. Страховка - она помогает. Очень невыгодно богу так терять свой вес. Можно надеяться, что этот ваш бог скоро исчезнет над вашими полями, и тогда вы его выкинете из головы. Когда я была маленькая, все еще твердо верили, будто он сидит где-то на небе и похож на старичка. Потом явились аэропланы, и в газетах стали писать, что и в небесах все можно обмерить. И перестали говорить о боге, который в небе. Зато стали рассуждать, будто он вроде воздуха. Нигде, мол, и всюду в одно и то же время. А потом все прочитали, из чего состоит воздух и всякие там газы, и бога среди них не оказалось. Так он худел, тощал и наконец совсем, так сказать, улетучился. Теперь иногда пишут, будто он вообще лишь умственное понятие. Но это что-то подозрительно.

Бедная женщина. Так вы думаете, бог теперь не так уж важен, раз его вовсе не замечают?

Домовладелица. Не забывайте, Власова, за что бог отнял у вас вашего Павла.