Владимир Голышев - ЯРМОНКА

Криспин (опомнился) : Но позволь, я – крепостной, а ты…

Ирина: Уже не крепостной.

Вскакивает и бежит к коляске, оборачиваясь на бегу, чтобы подразнить озадаченного Криспина.

Ирина (на бегу) : Эй, на палубе! Ты что там, корни пустил, как баобаб?

Криспин следует за ней. Ирина забирается в коляску раскрывает саквояж и безжалостно вышвыривает из него одежду, туалетные принадлежности и прочие вещи - на корзины с припасами. Дойдя до дна, она достает огромную пачку ассигнаций, перевязанную бечевкой, и, не глядя, бросает ее на облучок. А затем, достает, то, что искала – небольшую кожаную папку.

Извольте ознакомиться, милорд. Паспорта. Настоящие.

Криспин достает из папки два листа гербовой бумаги с подписями и печатями.

Криспин (читает) : Трифон Брокгауз… Софья Брокгауз…

Ирина: В честь твоей безвременно утонувшей матушки. Ты не против?

Криспин возвращает паспорта в папку и отдает ее Ирине. У него нет слов. Ирина возвращает папку в саквояж.

(не поворачиваясь, цитирует) "…Посему прошлое свое она решительно предала забвению. Софья Брокгауз. И только". Как здорово ты это придумал!

Спрыгивает с коляски.

(мечтательно) Корабельным юнгой. Вслед за любимым. Хорошо!

Криспин: Но позволь, что ж мы будем делать?

Ирина (восторженно) : Жить! Понимаешь ты это, фантастический ты человек?

Смеется и кружит его, как в танце.

Жить – значит, не знать ничего о грядущем дня. Обнимать (обнимает) того, от кого замирает сердце, и отталкивать его от себя (отталкивает) , коли сердце оживет. Танцевать, когда хочется, а не когда отконвоируют на скучнейший бал. Не тупить взор перед индюком в гусарском ментике. Не развлекать фортепьянами дураков, обязавших батюшку визитом. Не ходить к обедне, не говеть, не зубрить проклятый катехизис. (с веселым вызовом) Нам, ангелам, это не к чему!

Падает в объятия Криспина.

(запыхавшись, горячо) Ведь я у тебя ангел? Правда? Скажи. Я требую.

Криспин: Ты у меня корабельный юнга. Самый прекрасный из всех юнг.

Целуются. Слышен деликатный кашель. Они оборачиваются. Из кустов выходит Зачатьев.

Зачатьев: Стал, так сказать, невольным свидетелем, в виду исполнения естественных надобностей в сих кущах. (кивает на куст, из которого вышел) Неизбежная превратность длительности пути – настаёт момент, когда насущно уединение, а посему…

Криспин (возбужденно) : Ты? Вот небывальщина! (Ирине) С этим замечательным человеком я прибыл на ярмонку.

Зачатьев (заговорщицки) : Я, смею напомнить, имел неосторожность открыть Вам некоторые прожекты, не подлежащие разглашению…

Криспин (Ирине, не обращая внимания на Зачатьева) : Вообрази, он в точности знает, что может составить его полнейшее счастье!

Ирина (с интересом) : И что же?

Зачатьев (неохотно) : Положим, это десять тысяч рублей. (сурово) Только серебром или ассигнациями. Векселя, закладные я решительно отказываюсь…

Ирина (радостно) : Тебя, голубчик, нам Бог послал!

Шарит рукой на облучке. Подхватывает пачку денег.

Лови свое счастье!

Кидает пачку Зачатьеву. Тот машинально ловит.

Десять тысяч. Можешь не пересчитывать.

Зачатьев (Криспину, сухо) : Ротшильд?

Криспин: Почти. По сердцу пришелся анекдотец. Вот – вознагражден.

Зачатьев (на отрывая глаз от денег, недоверчиво) : Коли не Ротшильд – ладно. В противном случае, с твоей стороны это было бы…

Ирина прижимается в Криспину и с замиранием сердца наблюдает за Зачатьевым.

Ирина: Ну, не томи. Каково оно – счастье?

Зачатьев поднимает глаза и рассеянно смотрит на Ирину.

Зачатьев (нехотя) : В целом, приятные ощущения. Напоминают… (смущается) Я извиняюсь… такой пример: ежели обстоятельства диктуют воздерживаться, а воля организма напротив – настойчиво требует исполнения… (кивает на кусты) Та приятность, которая возникает по завершении, сродни…

Ирина (Криспину) : Вот! Умный человек все растолковал на живом примере!.. (мрачнеет) О матушке подумалось. Вот ведь какой ад в себе носит!

Заулыбалась сверкнувшей у нее в голове мысли.

(Криспину, заговорщицки) Значит так! Ты у нас – человек секретный. Государь благословил брак, но за границей – чтоб без ажиотации, свет не будоражить, то, да сё… Отец – человек казенный, ему нельзя. Но для матери невесты, ты выхлопотал у государя право лично присутствовать! (радостно) А? КаковО?

Радостно хлопает Криспина ладошкой по груди и смеется.

Разве юнга не молодец? Разве ему не полагается…

Протягивает лицо для поцелуя.

Зачатьев (смущенно) : Если мое присутствие является помехой…

Ирина и Криспин молча целуются, не обращая на него внимания.

Криспин (Зачатьеву, громко) : Дальше-то куда, брат Зачатьев?

Ирина: Как ты сказал?

Зачатьев: Простите, не представился. (торжественно) Лука Зачатьев. Наименование – дань прошлому, ибо происхожу я из духовного звания, для выбытия из которого прибег…

Ирина не слушает болтовню Зачатьева – спешит поделиться с Кристиным мыслями, на которые ее навела фамилия "счастливого человека".

Ирина (Криспину, вполголоса) : Едва свадьбу сыграли – радостная новость: "Ирина на сносях!". Матушка остаётся, чтобы наилучшим образом обеспечить уход. Потом: "Иринушка слаба ещё. Надо помочь с маленьким"… (восторженно) Год! Ты понимаешь, целый год свободы… (с нежностью) Мамочка… А она у нас еще…

Пихает Криспина в бок.

Сознайтесь, африканец, еще мгновение, и ваша нравственность бы пошатнулась – тогда в беседке! (смеется)

Криспин (отшучивается) : Я по сию пору сетую на Вашу расторопность. Задержи Вас несносная Мавра подолее, и я не знаю которую из двух…

Ирина неожиданно кладет ему голову на грудь и прижимается всем телом.

Ирина (сердечно, вполголоса) : Ты мне во снах грезился такой. Я Богу за тебя такого молилась. Вообще, всем богам. Найду картинку красивую в книжке – и молюсь. Манон Леско много молилась. Офелии. Она чудная такая на гравюре. Как русалка… Давно для себя решила: не вымолю – утоплюсь. Даже место подобрала. Красиво там: река изгиб дает, вода тихая, лилии, ивы, а вдали – камыши, как пики.

Зачатьев (отвечая на вопрос, давно заданный Криспиным) : Мне б до постоялого двора. Тут недалече.

Криспин (громко) : Ну, ступай в коляску. Место себе среди поклажи обустрой. Винцо там есть и закуска – (улыбается) скоротаешь дорогу-то! (Ирине, вполголоса) Про ребеночка – в самом деле, или для ширмы?