Всеволод Вишневский - Незабываемый 1919-й

Родзянко. И завтра будем наступать!

Зейдлиц. Я доложил реальную обстановку.

Конвоец вводит пленного. Это сухощавый загорелый человек лет пятидесяти пяти; открытое красивое лицо, седые усы и бородка клинышком. Опрятно одет.

Родзянко. А-а… вот… Вы стоите перед командующим вооруженными силами Северо-Запада России генерал-майором Родзянко.

Командир бригады. Я такого не знаю. Я помню, что в старой армии был подполковник Родзянко, который в начале восемнадцатого года дезертировал из части и отсиживался где-то в имении под Ригой.

Родзянко. Отказываетесь признавать?

Командир бригады. Я признаю Второй Всероссийский съезд Советов, я признаю законное, избранное народом правительство — Совет Народных Комиссаров; я признаю главу его, Ленина, российского гражданина, окончившего Петербургский университет, юриста, автора исторических и социально-экономических трудов…

Родзянко. Что — сам из этой проклятой породы очкастых интеллигентов? Хватит о Ленине. Что же, ты не знаешь, что в России есть верховный правитель адмирал Колчак?

Командир бригады. Я не признаю дважды дезертиров: бывшего адмирала Колчака, бывшего генерал-лейтенанта Деникина, бывшего генерала Карла Маннергейма, бывшего военного чиновника Семена Петлюру и других…

Родзянко. Дважды дезертиров?! С ума сошел!

Командир бригады. В здравом уме и твердой памяти. Они — все эти колчаки — сбежали из старой армии и старого флота. Раз. Они затем не явились по призыву советского правительства в военкоматы, когда была объявлена офицерская мобилизация. Два…

Родзянко. А ты явился?

Командир бригады. По зову Родины, во имя России, нашей, народной, встал в ряды Красной Армии. А ты из Риги побежал к англичанам, Колчак — к американцам… Копеечники, перебежчики, предатели России.

Родзянко. Замолчать!!

Командир бригады. Почему молчать? Разговор начат… (Приблизился к Родзянко.)

Конвойцы настороже.

Протестую против подлых действий — меня взяли обманом… Вы переодели красноармейцами своих бандитов…

Родзянко. Разговор кончен. Либо вымолишь службой у нас прощение, либо…

Командир бригады. Таких «либо» для советского гражданина не бывает. До конца служу народу и советской власти.

Родзянко. Жабоедов, взять! Подвесь на ближайшем суку.

Старший конвоец. Слушаю, ваше превосходительство! (Грубо вытаскивает пленного из комнаты.)

Командир бригады (в дверях). И запомни ты, дезертир, английская шлюха! Петрограда вам, как своих ушей, не видать!

Входит адъютант.

Адъютант. Ваше превосходительство, делегация городских и земских деятелей просит принять ее.

Родзянко. Делегация? Земских деятелей? Что за керенщина? Кто пустил эту сволочь? И в такую минуту, когда решается главное…

Адъютант. Там предводитель дворянства и еще ряд приличных господ.

Входит делегация так называемых общественных деятелей.

Первый делегат. Ваше превосходительство, позволяем себе обратиться к вам от имени здоровых общественных слоев, принести сердечные поздравления по поводу побед доблестной армии, руководимой…

Родзянко. Да, идем вперед. Но к делу, к делу, господа! У меня идут важные операции. Решается судьба Петрограда, России.

Второй делегат. Ваше превосходительство… Фонарные столбы, увешанные людьми, обыски, аресты, вымогательства, приказы, восстанавливающие помещиков, расстрелы, тюрьмы, переполненные бог весть за что сидящими людьми, полное упразднение юстиции — все это тревожит нас…

Родзянко. Мм… Меня это тоже беспокоит. Я сторонник высокой юстиции. Передайте это населению. Я сделаю всё, чтобы юстиция была восстановлена в России в полном объеме.

Первый делегат. А как, ваше превосходительство, насчет земли?

Родзянко. Я на стороне тех, кто работает на земле. Я и сам в известном роде от земли. И давно интересуюсь аграрным вопросом… Без справедливого решения аграрного вопроса в России вообще ничего не будет.

Голосиз делегации. А как, отец родной, решаешь-то о земле?

Родзянко. Как решаю? Русский мужик здоров душой и телом, и он давно уже думает о земле. Надо считаться с этим.

Голос из делегации. Правильно, батюшка, правильно…

Родзянко. Но торопиться, обидеть тех, кто владеет землей, обидеть грубым насилием, захватом мы не можем. Это противоречит нашей совести, христианской морали.

Голос из делегации. О земле-то как решат?

Родзянко. Мм… решит будущее народное собрание… Наш долг — охранить его от опасностей, вредной агитации и прочего и направить на здоровый путь… Исходя, конечно, из принципов уважения к праву… Больше ничего не имею сообщить, господа. Крайне занят, чрезвычайно занят. На фронте — важнейшие события. Пришла английская эскадра. К нам присоединился форт Красная Горка, можно ожидать присоединения Кронштадта. Это решит дело — и мы будем в Петербурге.

Первый делегат (неуверенно). Пожелаем, ваше превосходительство, успеха…

Делегация уходит.

Родзянко (конвойцам). Идите, я буду занят.

Конвойцы уходят.

Пристали с землей!.. А этот тип смеет еще о повешенных! Эсер или меньшевик. Самого повесить надо. (Пауза.) Нет, этот Зейдлиц не по мне. Он «привык к осмотрительности», он опасается!.. Х-ха… Бухгалтер немецкий — считает каждый штык у большевиков… Резервы… Ничего, я собью их резервы! Наступать…

Слышны звуки марша.

(Вслушивается.) Да, да, наступать! Они меня поняли, музыканты… Полковника Вадбольского ко мне, затем Мешкова!

В кабинет входит полковник Вадбольский, рослый строевик.

Вадбольский. По вашему вызову явился, ваше превосходительство.

Родзянко. Прошу присаживаться, полковник. Вы помните наши долгие беседы о Петербурге?..

Вадбольский. Так точно.

Родзянко. Отправляйтесь туда… Вы свяжетесь с «Национальным центром». Сообщите им об обстановке. Детализировать не надо. Наступаем и уже в семидесяти верстах от города. Я приказываю, чтобы кадры в Петербурге были приведены в полную боевую готовность. В подходящий момент они должны выступить. Может быть, это будет связано с общим восстанием Кронштадта, может быть, с операциями английской эскадры, может быть, с появлением наших авангардов в предместьях города. А может быть, — между нами — выступление в Петербурге и поможет нам… Вы знаете, в чем дело?