Александр Островский - Том 4. Пьесы 1865-1867

А страшно, брат!

Кого же нам бояться?
И царь слепой, и так же слеп и прост
Бесовозлюбленный его советник.
Басманову ли править государством!
Он под носом не видит ничего.
Борисовы ученики, мы Грозным
Воспитаны, и нас не проведешь!
Не им чета! Вот мы умеем править
Землей своей, вести народ умеем.
По выбору и ложь и правда служат
У нас в руках орудием для блага
Народного. Нужна народу правда —
И мы даем ее; мы правду прячем,
Когда обман народу во спасенье.
Мы лжем ему: и мрут и оживают
По нашей воле люди; по базарам
Молва пройдет о знаменьях чудесных;
Убогие, блаженные пророчат,
Застонет камень, дерево заплачет,
Из недр земли послышатся глаголы,
И наша ложь в народе будет правдой,
В хронографы за правду перейдет…

Великая боярская опора,
Василий, княж Иваныч, за тобою,
Как стадо мы. Не закрывай уста!

Была пора, нам ложь была нужна,
Мы ею Русь спасали от Бориса;
Но выросла та ложь треглавым змеем,
Свила гнездо себе в чертогах царских
И ересью дохнула на Россию,
Детенышей развесть грозится, хочет
Облапить Русь погаными когтями.
Пришла пора покаяться, бояре,
Пришла пора виниться в воровстве.
Мы про себя и про царя народу
Всю правду скажем. Эй! Зови народ!

Веди народ!

Бояре, честь и место!

Вошли?

Вошли.

Закройте западни!

Челом тебе, боярин

Тише, тише!

Бояре все, князья да воеводы,
И кланяться кому, не разберешь.

Один поклон отвесь на всех, и будет.

Честной народ, господним попущеньем
Мы нажили беду себе на плечи,
Великую и земскую беду.
Нам жить нельзя. А если б можно было,
Не стали б мы — бояре — собираться,
Совет держать украдкой, по ночам,
Не стали б мы и люд честной тревожить.

Само собой! — Известно, что не стали б.

Диавольской мечтой и омраченьем,
И нашим воровством у нас на царстве
Не царь, а вор, расстрига утвердился.
За воровство простите нас! Я первый
Прошу у вас прощенья!

Мне царевич
Известен был — я хоронил его.

Ну, как тебе не знать! — Известно, страхом
Заставили расстриге поклониться.

Когда Борис холопам за доносы
Стал вотчины боярские давать,
Давил, как мух, боярство, половину
Извел его, а черного народу
И счету нет, терпенья нам не стало.
Щадя себя, мы думали, гадали
Избыть его, и нам Господь помог.
Явился вор в Украйне, объявился
Димитрием, Литва заликовала,
Вся Сивера без бою отдалась,
За ней Рязань, казачество толпами
Пошло к нему — войска и воеводы
Борисовы служили неохотно
И скоро все передались за вора,
Винясь ему в измене небывалой.
Вздохнула Русь. Греха таить не стану,
Заведомо мы вору покорились;
Кто волей шел к нему, а кто от страха…

И воля нам невольная была.
Небось своя рубашка к телу ближе.
Мы ведали, что волей, что неволей
Бесчестною, с веревкою на шее,
А быть за ним; так лучше волей с честью
Служить ему, и шли к нему охотой.

Разумен он и молод; мы гадали
И чаяли, что будет он боярский
Совет любить и нас держать в почете,
Блюсти закон и чтить святую церковь,
Обычаев отеческих держаться.
Ошиблись мы! Вы видите и сами,
Таков ли он! Среди церквей соборных
Поставил он костелы езовитам,
Навел орду гостей разноязычных,
Еретиками Кремль заполонил,
Священников и нас, бояр, повыгнал,
Забрал дворы и отдал их полякам.
Из Польши взял латинской веры девку,
И, не крестя ее, венчался с нею
Под пятницу, под праздник годовой!
В монастыре держал ее до свадьбы;
Суреньщиков с гудками, трубачеев
Водил туда и всяких скоморохов.
Толпы бродяг с ругательством и шумом,
Оружием звеня, по храмам бродят,
Бесчинствуя над нашею святыней.
Так вот дела! Как знаете, судите,
Друзья мои!

Не нам судить! — Не наша —
Боярская забота думу думать. —
Судите вы, бояре; мы за вами.

Ограбил всю и промотал дотла
Копленую казну царей московских.
То в Польшу шлет, то здесь дарит полякам
Без разума, без счета — точно ворог
Земле своей и царству разоритель.
Сплотили мы, скрепили государство,
А он его опять разносит врозь.
Всю Сиверу за дочь сулит он тестю,
А королю за сватовство — Смоленск.
А вас, друзья мои, новогородцы,
Со всей землей и Псков еще в придачу —
Жене своей, Марине, отдает,
И вольно ей латинские костелы
По городам новогородским ставить.
Новгородские стрельцы
О Господи! Вот грех какой! — Боярин,
Вступись за нас! — Василий, княж Иваныч,
Твой род служил новогородской воле
До самого конца ее.
Псковские стрельцы
Твой братец
Двоюродный, Иван Петрович, Пскову
Защитник был от страшного Батуры.

Терпеть ли нам и ждать сложивши руки,
Пока бояр поляки изведут
И волости московские поделят,
Погонят вас, как стадо на убой,
Латинские обедни слушать силой!
Терпеть ли нам? Судите как хотите!

Нельзя терпеть! — Нельзя терпеть, боярин!
Избыть беды! — Избыть! Чего тут думать!
Немало нас — мы встанем за один.

Я раз лежал под топором на плахе,
Народ молчал, никто не шелохнулся.

Прости ты нас, боярин! — Нам расстригу
Доподлинным царевичем казали.
Мы верили боярам.

Виноватых
Я не ищу. Меня небесный промысл
Помиловал и сохранил для мести.
Я смерти ждал; мальчишка вздумал шутки
Шутить со мной — я шуток не люблю,
Для шуток стар я. Вывесть на потеху
Народную седого старика,
Боярина, опору государства,
Под топором держать его на плахе,
Потом дарить непрошеным прощеньем!
Я осужден соборным приговором:
Казни меня, но не шути со мной!
С врагом шутить и глупо и опасно!
Врагов губи! Будь он в моих руках,
Я с ним шутить и нянчиться не стану.
Я видел смерть и, если будет нужно,
Готов опять идти навстречу смерти,
Но головы терять не стану даром.
Уж умирать, так всем: мы смертью купим
Живот себе.