Джеймс Донливи - Сказки Нью-Йорка

Крисчен: (переступает одной ногой воображаемый канат на ринге) Не знаю. Я и так достаточно скрытен.

О’Рурк: Ничего-ничего, это будет даже забавно. Притворись на некоторое время. Позволь ему насладиться победой, позволь нокаутировать тебя. Подыграй ему. Вместе с ласками маникюршицы твое падение произведет на него колоссальное впечатление. Адмирала это просто ошеломит. Ты на веки вечные станешь другом всех ребят с береговой линии, которая, как ты уже знаешь, принадлежит Адмиралу. Ну что же, ты согласен? Да — О, Боже! — и ты наверняка удостоишься того, что Адмирал возьмет тебя на свою яхту.

Крисчен:Я уже выдержал столько побоев в жизни, что не уверен, смогу ли я и дальше притвориться мальчиком для битья.

О’Рурк: Не бойся, все будет хорошо. Это всего лишь игра.

Крисчен: Я… Но такие вещи обычно разрушают душу.

О’Рурк: Я буду судьей. Ты взойдешь на ринг с таким видом, как будто ты твердо решил убить его. Несколько ударов левой в челюсть, легеньких, слабеньких, чтоб, не дай Бог, не свалить его. Стукни в живот. Покажи ему, что ты умеешь держать удар, а потом расслабься, как бы выйди из игры и позволь ему одолеть тебя.

Крисчен: Он заподозрит обман и остановит схватку.

О’Рурк: Он — не остановит. Особенно в присутствии маникюршицы.

Крисчен: Не знаю. Я вообще-то против насилия.

О’Рурк: А кто тебя насилует? Назови это иначе — насильственным омоложением Адмирала. Ну, а чего же ты хочешь — у него длинные руки, у связи далеко за пределами Нью-Йорка. Он гарант справедливости и порядка. А тебе в Нью-Йорке еще жить и жить, Крисчен.

Крисчен: Спасибо. Только что ты говорил, что они там каждый день убивают друг друга.

О’Рурк: Но ведь это справедливые убийства — разве ты не видишь разницы в том, когда убивают просто и когда убийства контролирует сам Адмирал? Итак. (Встает, чтобы продемонстрировать свои слова.) Удар левой в челюсть Адмирала. Правой в живот. На секунду ослабь защиту. Он врежет тебе ответный, и ты упадешь. Затем, шатаясь, подымись и дай ему власть поколотить тебя до конца раунда.

Крисчен: Это противоречит моим принципам — я не приношу себя в жертву таким бесславным способом.

О’Рурк: Послушай, ну а какой жертве ты говоришь? Мы все в каком-то смысле жертвы. До отъезда в Европу ты был одним из самых мощных боксеров, каких я только видел в своей жизни. Что случилось с тобой?

Крисчен: Хорошо, я буду драться с Адмиралом.

О’Рурк: Отлично. (О’Рурк пристально и долго рассматривает Крисчена.) А ты знаешь, ты очень изменился, Крисчен. Раньше ты был настоящим мордоворотом. (Крисчен тренирует нижние удары левой и правой руками с заметным достоинством профессионала.) В Европе нет истинных моральных ценностей — наверное, вся проблема в этом. Видимо, ты устал сражаться с их безнравственностью. Все мои друзья, которые побывали там, в один голос рассказывают одно и тоже: про то, как они там научились врать, красть и жульничать, даже те, кто жил в маленьких чудных деревушках старой доброй Англии. Я всегда говорил, что любой англичанин завсегда рад обмануть или украсть — это заложено в их подлой природе. В Америке они совершенно обнаглели, не бояться чинить подлости и уже даже этого не скрывают. (Поворачивается, чтобы открыть дверь. Входит Адмирал, на нем боксерский халат, повязанный белым поясом, махровое полотенце на шее, новенькие боксерские ботинки с ободком белых, но, к сожалению, грязных носков, боксерские перчатки на веревке перевешены через руку.) А, ну вот и наш Адмирал. Как дела? Проходи и садись. У меня тут Корнелий Крисчен.

Адмирал: Я не слепой.

О’Рурк: Ну зачем ты так? Крисчен все же не самый скверный из парней. Он, конечно, иногда ведет себя некрасиво, вольнодумствует — ну, так это европейская закваска, что с них взять?

Адмирал: Никогда не говори мне о Европе. Я плачу налоги.

О’Рурк: Мы все платим налоги, Адмирал.

Адмирал: (презрительно смотря в сторону Крисчена, который разминает плечи вращением, не только сидя на заднице, но даже и не сняв халата) Я не желаю платить налоги, чтобы кормить таких мудаков, как этот. Понаехали к нам тут и критикуют мою страну.

О’Рурк: Он всего лишь сказал, что все американские женщины — бляди.

Адмирал: И страшно расстроил меня тем, что я был вынужден согласиться с ним, таким мудаком.

О’Рурк: Слушайся Адмирала, Крисчен. Он научит тебя, как заслужить у него прощение. Ну-ка, ну-ка, подожди, Адмирал. Как это? А что ты скажешь о моей жене? Что она тоже блядь? Как ты можешь говорить так? Она мать десятерых детей.

Адмирал: Я не говорю о женах.

О’Рурк: Но моя жена — женщина!

Крисчензастегивает крючки на боксерской груше.

Адмирал: (в сторону Крисчена) Он наверняка еще и женат, а мне, черт побери, не хочется брать на себя ответственность за его семью после его скоропостижной гибели.

О’Рурк: (приставляя палец к губам, чтобы утихомирить гнев Адмирала. Пытается сменить тему.) Адмирал, ты не будешь против, если по вечерам это заведение будет превращаться в шикарный бар? Я хочу этим заняться.

Адмирал: Только в том случае, если в твой бар не будут заходить эти злонамеренные господа — боюсь, вокруг тебя таких много.

О’Рурк: Ну, я прошу тебя, перестань, пожалуйста, Адмирал. Мы все живем как большая свободная семья. Вдохни воздух свободы!

Адмирал: Какой еще воздух? Майк, ты что совсем свихнулся?

О’Рурк:Не будь таким жестоким, Адмирал. Мы все хотим быть счастливыми. Ты же пытаешься повергнуть наши души в уныние, потому что сам никак не можешь приспособиться к этой жизни. У Корнелия есть масса интересных идей в голове.

Адмиралворчит.

О’Рурк: Ну как мне с тобой разговаривать, когда ты в таком настроении? Он рассказал мне сегодня много забавных вещей. Например, как лондонские власти предпочитают не трогать местных блядей, и они ошиваются там повсеместно. Мог бы ты позволить нашим блядям прогуливаться прямо по береговой линии Нью-Йорка, Адмирал? Мы хотим услышать ответ.

Адмирал: Не болтай ерунды!

О’Рурк: А это не ерунда. Согласись, что думать над этим все-таки полезнее, чем трахаться на боксерском ринге вместо того, чтобы свободное время использовать на улучшение своих жизненных и профессиональных качеств. Адмирал, мы хотим увидеть хоть немногих английских женщин в Америке. Ты ведь контролируешь иммиграцию. Ввези-ка нам хоть бы парочку англичанок. Крисчен говорил мне две недели назад, что американские женщины не возбуждают его. Его только англичанки возбуждают. Так ведь, Корнелий?