Генрих Клейст - Пентесилея

Улисс, прошу, иди сюда.

Пелид,
Царицу вызвал ты опять на битву.
Ужели утомленными войсками
Осмелишься ты снова рисковать?

Тут дело, друг, не в риске и не в битве.
Он просто ей задумал сдаться в плен.

Как!

Заклинаю, отвернись скорее!

Он хочет?..

Ты же слышал: с ней схватиться,
Пылая гневом, как бойцу пристало,
Разбить ей щит, из шлема высечь искры, —
И все это затем, чтоб побежденным
Во прах у ножек амазонки пасть.

Да в здравом ли рассудке сын Пелея?
Да от него ль ты слышал, что…

Улисс,
Прошу тебя, сотри ты с губ улыбку,
Клянусь богами, увидав ее,
Зуд в кулаках я тотчас ощущаю.

Клянусь Коцитом огненным, я должен
Знать, правда ль то, что я услышал здесь!
Прошу тебя, ответь мне, сын Тидея,
И клятвой подтверди свои слова,
Чтоб у меня сомнений не осталось:
Решил ли он царице сдаться в плен?

Ты сам слыхал.

Он хочет в Фемискиру
Уехать?

Да

И дело всей Эллады —
Борьбу за Трою — он, умалишенный,
Оставить хочет, как игру дитя,
Нашедшее забаву поновее?

Юпитером клянусь, что да.

Не верю.

И он со мной о Трое говорит!

Что?

Что?

Сказал ты что-то?

Я?

Да, ты.

Сказал я, что о Трое говоришь ты.

Да, спрашиваю я, как одержимый,
Ужель забыл ты, как минутный сон,
Борьбу за Трою, дело всей Эллады?

Запомни, Лаэртид, что, если даже
Провалится под землю ваша Троя,
И озеро над нею разольется,
И к флюгерам ее ночами станет
Привязывать челнок седой рыбак,
И щука во дворец царя Приама
Вселится, и блаженствовать на ложе
Елены будет пара выдр иль крыс,
Я и тогда останусь равнодушным.

Тидид, клянусь я Стиксом, он не шутит!

Аидом, Стиксом и Лернейской топью [79],
Земным, подземным и небесным миром
Клянусь тебе, Улисс, что не шучу
И что решил увидеть храм Дианы.

Тидид, будь добр, не отпускай его
Отсюда.

Я? Попробую. Но прежде
Будь добр свои мне руки одолжить.

Ну что, согласна? Говори: согласна?

Пелид, она согласна и уже
Идет сюда. Но с ней слоны, собаки
И целая толпа наездниц диких.
А что на поединке делать им?

Пусть. Это дань обычаю. За мною!
Клянусь богами, сметлива царица!
Ты говоришь, с ней псы?

Да.

И слоны?

Пелид, поверь, смотреть на это страшно.
Иди она под Трою, чтобы штурмом
Взять лагерь двух Атридов, — и тогда бы
Свирепей не казалась рать ее.

Зверье у ней такое же ручное,
Как и она сама. За мной!

Безумец!

Связать его! Что ж вы стоите, греки?

Нет, поздно: амазонки здесь. Идем.

Веревок, женщины!

Святая мать!..

Свалить на землю и связать покрепче!

Кого? Царицу?

Бешеную суку!
Руками с ней уже не совладать.

Достойнейшая мать, ты вне себя!

Трех дев я удержать ее послала —
Их в ярости она свалила с ног.
Собак она спустила на Мерою
За то, что та пыталась на коленях
Ее словами нежными унять.
Когда сама я подошла к безумной,
Она обеими руками камень,
В меня метая яростные взгляды,
С земли приподняла, — и я погибла б,
Когда б в толпе не скрылась от нее.

Чудовищно!

О женщины, мне страшно!

Теперь она средь воющих собак,
К ним с пеной на губах взывая: «Сестры!» —
Беснуясь и размахивая луком,
Несется, как менада [80], по полям
И алчущую свежей крови свору
Натравливает яростно на дичь,
Какой — кричит она — земля не знала.

Пал на царицу гнев богов подземных!

Не медлите же, дочери Арея!
На перекрестке растяните сеть,
Листвой прикройте сверху и, как только
Ногою в петлю угодит царица,
Ее, как бешеного пса, валите,
Вяжите и везите в Фемискиру,
Где мы ее попробуем спасти.

Победа! Слава! Верх взяла царица.
Ахилл упал. Герой в плену у ней.
Сейчас он будет розами увенчан.

Я не ослышалась?

Хвала богам!

То в самом деле крики ликованья?

Да, мать святая, это крик победы,
И звука слаще не слыхала я!

Кто новости мне принесет?

Эй, Тэрпи,
Нам расскажи, что видишь ты с холма.

О беспощадный сонм богов подземных!
Неужто правда то, что вижу я?