Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

— Ты ведь ждала меня. Вот я и пришел, — сказал Пермяков.

Женщина пошатнулась.

— Любимый! — вымолвила она.

— Ты ведь ждала меня. Вот я и пришел, — сказал Пермяков.

— Любимый! — вымолвила она.

Окно так напрягло слух, что услышало прикосновение руки к хлысту.

Удар был настолько силен, что алые струи ударили по окну.

Напрасно крики гречанки пытались разбудить мертвую стену. Хлынул дождь. Слепое окно подставило безумное лицо струям.

Несколько размалеванных призраков появилось.

1-Й ПРИЗРАК

Смотрите, как бледны и счастливы наши жених и невеста! Он особенно бледен, а она особенно счастлива. А теперь — наоборот.

2-Й ПРИЗРАК

Надо придумать какой-нибудь тост. Придумать или сочинить.

3-Й ПРИЗРАК

Обязательно, обязательно! Тост или не тост.

4-Й ПРИЗРАК

Я свой тост начну так: Дорогие жених и невеста! Дорогие гости! Дорогой я!..

5-Й ПРИЗРАК

А я свой продолжу так... Но что это? Вот история! Никто не знает, кто я такой. Теперь я и сам не знаю... Что делать? Остаться, уйти или покончить с собой при помощи часов?

1-Й ПРИЗРАК

Как это, при помощи часов?

5-Й ПРИЗРАК

А вот как: броситься на острие секунды, как древние римляне бросались на острие меча.

2-Й ПРИЗРАК

Какие странные мысли в такой час!

5-Й ПРИЗРАК

В такую секунду?

2-Й ПРИЗРАК

Ах, осторожнее с секундами!

3-Й ПРИЗРАК

А я свой тост так закончу: В эту радостную секунду... то есть, простите! — в это радостное острие...

4-Й ПРИЗРАК

А я свой не начну так...

1-Й ПРИЗРАК

То все понимаю, то ничего не понимаю!

2-Й ПРИЗРАК

Что же тут непонятного? Мы гости. Мы создаем шум, веселье и тесноту. Вот, например, я...

3-Й ПРИЗРАК

Вот, например, шум...

1-Й ПРИЗРАК

Беру на себя тесноту и веселье!

4-Й ПРИЗРАК

Тихо! Жених хочет что-то сказать.

5-Й ПРИЗРАК

Жених тихо хочет что-то сказать...

Наступает молчание, в котором слышен мерный шум ливня.

1-Й ПРИЗРАК

Все тот же звук.

2-Й ПРИЗРАК

Все тот же цвет.

3-Й ПРИЗРАК

Что?..

— Ах, как я запыхался!.. Простите! Здравствуйте! Добрый вечер!.. Какая каменная крутая лестница! Сердце так бьется, а! Еле-еле дошел до вашего этажа. Сердце так тяжело поднималось по ступеням!.. Ну, теперь я немного передохну, а о цели моего визита — потом. Пока вы что-нибудь скажите, пока говорите вы... А я отдышусь...

— Здесь, действительно, такая крутая лестница... так высоко... Дом очень старый, знаете... Меня зовут Владимир Иванович... Я сижу вот тут, хотел уже было читать книгу, вдруг вы постучали. Так запыхались, так тяжело поднимались по крутой лестнице... Вы пока отдышитесь, а я буду говорить...

— Нет, нет, вы уже сказали, а я... уже отдышался, отдохнул, сердце теперь так не бьется, словно готово выскочить каждую секунду... Теперь давайте помолчим некоторое время... Вы молчите, и я буду молчать... Вот так...

Спасаясь от ливня, в погребе набилось столько народу, была такая давка, что темнота, свет тусклой лампы и табачный дым перемешались в одно густое лиловое месиво. Взгляды были неподвижны, уста — безмолвны, лишь изредка из чьей-либо груди вырывался стон, примешиваясь отчаянием к лиловому месиву.

Молчали час, другой, третий.

Молчание темнело, вечер уже наступал. Два мира: за окнами и перед ними. Незнакомец становился все более незнакомым, Истленьев становился все более им. Он уже был почти невидим на фоне темного вечернего воздуха. Тишина за окном состояла из тысячи молчаний. Каменные дома неподвижно стояли мимо стремительного холодного ветра. Вспыхнули фонари. Время и темнота, поменявшись обличьями, смотрели в окна домов.

Время стремилось туда, где его еще не было, оттуда, где оно уже было. Огнепоклонницы-тени совершали вокруг фонарей свой бесшумный обряд.

В своей комнате Истленьев стал больше незнакомцем и гостем, чем его незнакомый гость. Он хотел появиться, выйти из темноты и молчания, но не мог.

Молчание, простираясь, доставало до окон, обнажало на фонарном свету свои рваные, как у раны, края и, словно прощаясь с темнотой, в отчаянии выкрикивало само себя.

Истленьев пытался хотя бы быть, но это было невозможно так же, как зеркалу увидеть свое отражение. Темнота наполнялась невидимыми голосами:

1-Й ГОЛОС

Кто эти двое? Но их даже не двое — их меньше!

2-Й ГОЛОС

Один вопросительный знак и один восклицательный. Что вам ответить?

3-Й ГОЛОС

А у меня, знаете, мелькнула мысль. Вернее, я у нее мелькнул. Вернее — не вернее.

4-Й ГОЛОС

А со мной недавно произошел даже такой случай: ночью иду по улице, вдруг (по темной пустынной улице) трое мрачно выходят из-за угла и говорят мне: «Жизнь или смерть?» Я подумал: «А я-то откуда знаю? Что я вам призрак, что ли!» и, ни слова ни говоря, прошел мимо. У них чуть глаза на лоб не повылазили, застыли мне вслед с раскрытыми ртами, окаменели...

6-Й ГОЛОС (вдруг)

Слышали?! Видели?! Звезды задыхаются!..

5-Й ГОЛОС

Боже! Окровавленный голос!

6-Й ГОЛОС

Ах, не окровавленный, не окровавленный, а 6-й!..

— Ах, с каким, ах, опозданием вы пришли! Вы опоздали ровно на два дня! А я уже потеряла всякую надежду вас дождаться. Теперь вы пришли, и у меня снова появилась надежда...

— Меня увидеть?

— Он еще шутит! Посмотрите на него! Каков!.. Я так ждала, так тревожилась! Вот, смотрите: несколько седых секунд мелькнули... Я все смотрела в окно, думала, что-нибудь увижу, а увидела совсем другое: вдруг — ночь...

— Не продолжайте, прошу вас! А то увидите фонари и дождь, увидите струи... (в сторону) иуртс.

— Да, да, я только что хотела ужаснуться их цвету, но вы меня предупредили. Не буду... А как ваше здоровье? Как ваша ночь?

— Она здорова, благодарю вас. А как вы?.. Какая у вас красивая прическа! — никакая. Волосы льются и темнеют, куда хотят... Знаете, какой со мной вчера приключился случай? Никакой. Я просто шел.

— И со мной приключалось такое же, поверьте. Я это знаю. Однажды иду, а ветер — мимо. Вот и вся история... Но что это?! Мне дышать стало трудно!.. Вы хмуритесь?

— Да, у меня в характере вдруг появилась какая-то новая жесткая черта.

— Она у вас и на лице, у переносицы, где брови срослись... Подальше от окна! От звезд!

— Что такое? Звезды? Удушье?..

В окнах — время и темнота, поменявшиеся обличьями. У темноты — стремительная неподвижность времени, у времени спокойное отчаянье темноты.

В погребе свет лампы задыхался в густом табачном дыму, в духоте. Какие-то сдавленные стоны звучали. Послышались слезы. Глаз зашатался.

Пермяков и гречанка, стиснутые в толпе. В стиснутые, они молчали, понимая друг друга без слова, без взгляда, без бога.

Запекшаяся кровь на ее щеке. Хлыст или дождь? Гречанка была пьяна. Пермяков был. Несколько секунд, ржавых от крови.

1-Й ГОЛОС