Гарольд Пинтер - Перед дорогой: Пьеса в одном действии

Молчание.

Где ты встретилась со своим мужем?

Джила. На улице.

Hиколас. Что ты там делала?

Джила. Гуляла.

Hиколас. А что делал он?

Джила. Тоже гулял.

Пауза.

Я что-то уронила. А он поднял.

Hиколас. Что это было?

Джила. Вечерняя газета.

Hиколас. Ты была пьяна…

Пауза.

Накачалась наркотиками…

Пауза.

Убежала из больницы.

Джила. Не была я ни в какой больнице.

Hиколас. А сейчас ты где?

Пауза.

Где ты сейчас находишься? Думаешь, небось, что в больнице? А?

Пауза.

А кто у нас там наверху, как ты думаешь? Монашки?

Пауза.

Так кто же там, по-твоему?

Джила. Не монашки.

Hиколас. Тогда кто?

Джила. Там мужчины.

Hиколас. И они тебя насиловали?

Джила молча смотрит на него.

Сколько раз?

Пауза.

Сколько раз они тебя там насиловали?

Пауза.

Сколько раз, я спрашиваю?! (Встает. Приближается к ней. Поднимает большой палец.) Смотри! Это мой большой палец. А это мизинец. Я провожу ими у тебя перед глазами. Вот так. Ну, сколько же раз ты была изнасилована, а?

Джила. Не знаю.

Hиколас. И при этом считаешь себя надежной свидетельницей? (Подходит к бару. Наливает виски. Садится. Пьет.) Ты красивая женщина. Вернее, была красивая. (Откидывается на спинку стула. Снова пьет. Вздыхает.) Твоему сыну… семь. Ну и вредина же он у тебя. Это ты его таким вырастила. Ты подучила. Разве у тебя не было выбора? Ты же могла воспитать его настоящим человеком! А вместо этого вырастила вредину. Научила его плевать, брыкаться, оказывать сопротивление. И кому?! Солдатам чести! Солдатам самого Господа Бога!

Пауза.

Впрочем… в некотором роде мои сетования носят, я бы сказал, уже отвлеченный характер.

Пауза.

Да и ты сама меня больше не интересуешь. Скорей всего, я даже выпущу тебя отсюда… в свое время. А пока суд да дело, ты еще сможешь нас тут всех немного поразвлечь.

Затемнение.

В комнате свет. За окном ночь. Николас стоит. Виктор сидит. На этот раз опрятно одет.

Hиколас. Ну, как ты теперь, а? Похоже, выживем?

Виктор. Да.

Hиколас. Да?

Виктор. Да. Да.

Hиколас. Да ну? Как это?

Виктор. О…

Пауза.

Hиколас. Ничего не разберу.

Виктор. Рот… рот…

Hиколас. А что с ним такое?

Пауза.

Ну а как насчет того, чтобы глотнуть? Перед дорогой, а? Что ты на это скажешь? (Подходит к бару. Наливает из бутылки в два стаканчика, подносит один из них Виктору.) Пей! Это придаст твоим членам силу! А мы уж потом подыщем кого-нибудь, на кого ее можно будет употребить. (Смеется.) Нам это ведь пара пустяков. Там, наверху, у нас первоклассный бордель. На шестом этаже. Люстры и все, что полагается. Там тебя обсосут и выплюнут чистеньким. И представляешь, все они пришли туда добровольно. Их отцы заняты тем же делом, что и я. А именно, напоминаю тебе еще раз: наше дело — содержать мир в чистоте! На радость Господу. Понял? Так пей же! Пей! Или ты, может, брезгуешь пить вместе со мной?

Виктор заставляет себя выпить. Голова его запрокидывается.

Будем здоровы! (Пьет.) А теперь можешь идти.

Пауза.

Я сказал, можешь уходить. Мы с тобой еще встретимся, надеюсь. А уж друзьями-то останемся, думаю, навсегда. Ну, иди. Радуйся жизни. Веди себя хорошо. Люби свою жену. Через недельку-другую она к тебе присоединится. Если захочет… Да, сдается мне, мы оба многое вынесли из наших дискуссий.

Виктор в ответ мычит что-то нечленораздельное.

Что?

Виктор снова пытается что-то сказать.

Что?

Виктор (с трудом). Сын…

Николас. Ах, сын. О нем тебе нечего беспокоиться. Ну и вредина же он у тебя. Был…

Виктор распрямляется. В упор смотрит на Николаса. Молчание. Затемнение.

Занавес