Ольга Степнова - В моей смерти винить президента... (сборник)

ВРАЧ. У меня нет даже тени от миллиарда...

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вот и я говорю, откуда у приличного человека миллиард? Столько денег может быть только у афериста и проходимца. Скажите, вы бы женились на моей Верке?

ВРАЧ. Боюсь, я женат...

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (вставая) Жаль! Мои внуки были бы Павловичами! О лучшем я и мечтать не могла. Скажите, вы танцевать умеете? (включает музыку – старый проигрыватель с пластинкой)

Врач тоже встает, засовывая фото Веры в карман.

ВРАЧ. Только танец борьбы с ВИЧ-инфекцией.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Боже, что это?

Врач показывает движения под музыку – два притопа, три прихлопа.

ВРАЧ. (танцуя) Этот танец танцует молодежь всего мира. Уж не знаю, как он борется с ВИЧ-инфекцией, но на сердечно-сосудистую систему действует хорошо.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. В мои времена с инфекциями боролись совсем другим танцем. Ча-ча-ча, слыхали?

ВРАЧ. (замирая) Я не силен в танцах.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Отсталый вы человек! Как можно лечить людей, не умея танцевать ча-ча-ча?!

Показывает врачу несколько танцевальных движений. Берет его за руку, он повторяет. Через минуту они довольно слаженно танцуют ча-ча-ча.

ВРАЧ. У меня никогда не было такой приятной больной.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. А у меня – такого правильного врача! Может, развететсь со своей женой и женитесь на моей Верке? Будем лечиться с вами от ВИЧ-инфекции каждый вечер...

Портьеры на окне неожиданно раздвигаются, из-за них выходит Вера в длинном вечернем платье. У нее туфли на шпильках и высокая прическа. Вера выключает проигрыватель.

ВЕРА. Так. Все, хватит. Мне надоел этот цирк!

Эльза с врачом замирают в танцевальном движении.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (потрясенно) Вера?.. Ты не в Найроби?..

Врач, явно смутившись, вставляет фонендоскоп в уши и начинает слушать Эльзу Григорьевну.

ВРАЧ. Дышите, больная. Не дышите.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. (орет) Что это значит, Вера?!

ВРАЧ. Не орите... Орите.

ВЕРА. Это значит, что я не могу никуда уехать, пока ты ловишь маньяка, выдаешь меня замуж за первого встречного и завоевываешь титул женщины года!!! Я не могу никуда уехать, потому что за тобой нужен глаз да глаз!

Отталкивает врача от Эльзы. Тот прикладывает фонендоскоп к груди Веры.

ВРАЧ. Дышите, больная. Не дышите...

ВЕРА. (хватает фонендоскоп и орет в него) Так вы женитесь на мне или нет?!

Врач, откинутый на диван звуковой волной, бормочет.

ВРАЧ. Если вы так настаиваете...

Вынимает фонендоскоп из ушей, трясет головой. Вера начинает носиться по комнате.

ВЕРА. Я готова выйти замуж хоть за маньяка, лишь бы от меня все отвязались! Все!

ВРАЧ. Боюсь, от моей любви вам опять придется запереться в ванной и пить таблетки. Я не подарок – у меня мама после инсульта, жена, диссертация, кошка, куча амбиций и еще больше комплексов. Единственная моя положительная сторона – я разбираюсь в таблетках и смогу подсказать...

ВЕРА. Вон отсюда. Здесь все здоровы и в вас не нуждаются.

Врач встает, откланивается, целует Эльзе руку, отдает Вере честь и, чеканя шаг, выходит за дверь.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Лучше бы ты улетела на юг. Скажи, зачем ты так вырядилась?

ВЕРА. Чтобы повеситься.

Уходит, стуча каблуками. Эльза бежит за ней.

ЭЛЬЗА ГРИГОРЬЕВНА. Вера! В ванной очень слабый шланг! Он не выдержит твоего веса! Вера! Хочешь, я сама выйду замуж? Маньяка пусть ловит милиция, а женщиной года – хрен с ней – пусть станет Марго! Не трогай шланг, Вера!

Затемнение.

Ночь. Крыша. Светит луна, освещая чердачное окно. Орут коты. В «Мерседесе», положив голову на руль, сидит Вера. Она плчет, спина ее вздрагивает. На ней вечернее платье, высокая прическа, туфли на шпильках... Окно машины открыто.

ГОЛОС СОСЕДА. Эльза Григорьевна, у вас соль есть?

ГОЛОС ЭЛЬЗЫ. У меня только соль и есть! Заходите, голубчик! Заодно и кран мне почините.

ГОЛОС СОСЕДКИ. Эльза Григорьевна, а почему вы уже два часа не спрашиваете, где Вера?

ГОЛОС ЭЛЬЗЫ. Потому что мне наплевать, где она! А где она?!

ГОЛОСА СОСЕДЕЙ. (хором) На крыше!

Вера плачет сильнее, ее плечи трясутся. Чердачное окно открывается, на крышу вылезает высокий брюнет в спецодежде и с чемоданчиком. Он подходит к «Мерседесу» и легонько стучит по его крыше.

АВТОМЕХАНИК. Автомеханика вызывали?

Вера вздрагивает и протяжно визжит. Автомеханик, морщась, затыкает уши. Вера замолкает.

АВТОМЕХАНИК. Всё?

ВЕРА. Да.

АВТОМЕХАНИК. Тогда давайте сначала. Автомеханика вызывали?

ВЕРА. (стуча зубами от страха) Ночью? На крышу? Конечно, вызывала. У меня дворники не работают. Вот, включаю, а они не работают!

АВТОМЕХАНИК. Пустите, пожалуйста.

Вера лезет на заднее сиденье. Автомеханик садится за руль и включает дворники, которые мягко скользят по стеклу. Вера панически шарит под сиденьем.

АВТОМЕХАНИК. Вы включали дальний свет. А дворники включаются вот здесь.

ВЕРА. (замерев в полусогнутом положении) Да? А я-то думаю, почему соседняя крыша так хорошо освещается, когда я включаю дворники...

Автомеханик, обернувшись, задумчиво смотрит на нее.

АВТОМЕХАНИК. Скажите, а зачем вам на крыше дворники?

ВЕРА. Когда идет дождь, ничего не видно.

АВТОМЕХАНИК. Странно. Я думал, дворники нужны, чтобы видеть дорогу.

Вера вдруг выхватывает из-под сиденья огнетушитель и с визгом пускает белую струю в лицо автомеханику. Автомеханик сидит, зажмурившись, пока пена в огнетушителе не заканчивается, а Вера не перестает визжать.

АВТОМЕХАНИК. Всё?

ВЕРА. Не знаю. Если вздумаете меня душить, я включу сигнализацию.

АВТОМЕХАНИК. Что вы говорите? Вы знаете, как ее включать?

Вера визжит. Автомеханик затыкает уши.

ГОЛОС ЭЛЬЗЫ. Верка, вернись домой! Это неприлично – орать ночью на крыше, пугаясь каждой тени от кошки!

ГОЛОС СОСЕДА. Вернись, Верка...

Вера перестает орать и выхватывает из-под сиденья бейсбольную биту.

АВТОМЕХАНИК. (вытирая пену с лица) С чего вы взяли, что я буду вас душить?

ВЕРА. С того, что автомеханики ночью не ходят по крышам. Скажите, кто вас вызвал?

АВТОМЕХАНИК. (грустно) Никто. Я сам вызвался.

ВЕРА. Вот видите! (замахивается битой) Уходите, или...

АВТОМЕХАНИК. (снова рукой вытирая пену) Верка, неужели ты меня не узнала?

Вера, замерев с битой в руке, внимательно всматривается в его лицо.

АВТОМЕХАНИК. Ты второй раз меня не узнала. Первый – когда за ноги выволокла в подъезд из квартиры. Я тогда электриком был.

Вера взвизгивает, но зажимает себе рот рукой, роняя биту.

ВЕРА. Мишка? Ты? Ты?! Нет, не может быть, это не ты...

МИША. Я. Это я, Верунь, семнадцать лет спустя.

ВЕРА. Господи, как я любила тебя...

МИША. А я тебя. Ты была моя первая и единственная любовь.

ВЕРА. Но...

МИША. Не говори ничего. Ты же помнишь, каким я был. Папа в командировках, мама на гастролях, а я самоутверждался. А как может самоутверждаться семнадцатилетний пацан? Только невооброзимыми выходками, хамством и сексом с учительницей. Я поспорил с пацанами на ящик пива и блок сигарет, что Татьяна Ивановна отдастся мне в спортзале на второй минуте моего приставания.