Эрки Ауле - Воробьи улетели

Виктор:Ну, вспомнил, ты сказала еще, что не знаешь ее… Так что, это была она, та самая? Твоя подруга?

Ева:Да, Лида Ковыляева. Я после этой передачи была сама не своя, меня трясло несколько дней. И представляешь я нигде, нигде не могла найти это письмо. Я даже поехала к родителям. Там все перерыла. Понимаешь я видела ее мать, а она меня увидев, заплакала… Говорила, что Лида после нашей встречи часто говорила обо мне, вспоминала а потом, через неделю, пропала. Как-то в воскресение утром вышла из дому и больше не вернулась… Ни весточки, ни чего… Искали труп… Родственники повсюду искали — не нашли… Думали она у брата в Москве… А он ее вообще полгода не видел… Может быть в этом письме она написала нечто важное… Это ведь было ее последнее письмо… И я его потеряла… Даже не помню где оно может быть. Может это было просто обыкновенно письмо в стиле, как живешь, чем занимаешься… Я ведь еще тогда подумала что странно, что она письмо пишет, почему не позвонит. Значит это было не обычное письмо… или там в конверте еще что-то было.

Виктор:Перестань. Дорогая, что ты. Ты ни в чем не виновата. Ты никому вреда не причинила, все это произошло не по твоей воле. Видимо, так все и должно было произойти и ты в этом себя не вини. Главное, ничего не бойся.

Ева:Я и не боюсь. Просто мне, как ты говоришь, страшно. Страшно от того, что я ничего не могу изменить. Что я не могу ничего изменить или исправить.

Виктор:Тут и исправлять нечего, просто ты постарайся об этом не думать. И страх, он ведь всегда нами самими придуман, в реальности его не существует, он абстрактен.

Ева:Это письмо не абстракция, пропажа Лиды тоже не абстракция. Абстрактно только время. Когда я думаю, что прошло уже столько времени, что все стирается… но на самом деле… Кстати, сколько времени?

Виктор:Ух ты! Двадцать минут первого… Одевайся мы уже опаздываем.

Затмение.

Комната матери и Романа

Роман (говорит по телефону): Этого я не могу сказать, это не мое дело. Не хочешь, не приходи… Никто не грубит, просто я не вижу в этом никакого смысла. Да. Я тоже так думаю. Хорошо. Постараюсь. До свидания.

Роман кладет трубку и включает радио. Поварачивается к компьютеру.

На экране появляется табличка:

«Do you want to save the changes you made to Document1?»

«Yes. No. Cancel»

Стрелка нажимает «No»

Роман хочет встать, но опрокидывает рукой вазу с цветами. В дверях появляется мать.

Мать:Что случилось?

Роман:Ничего не случилось, только твоя дурацкая ваза упала.

Мать:Дай я уберу!

Роман:Не надо, я сам.

Мать:Да я только помогу.

Роман:Не надо!

Мать:Ну Роман, я только…

Роман:Не надо. Убирайся от сюда!

Мать садится на стул. Роман вытирает стол. Собирает у ног матери цветы и ставит их в пустую вазу. Садиться за компьютер.

Появляется табличка:

«Do you want to shut down the computer»

«Yes. No. Cancel»

Стрелка нажимает «Yes»

Роман:Знаешь, я хотел у тебя прощение попросить.

Мать:Прощение? За что?

Роман:Я был очень противный сейчас и тогда — утром. Я стал себе много позволять.

Мать:Перестань. Что ты, Рома, это я стала в последнее время какой-то нервной. Все время мешаюсь тут и… Ладно, я пойду на кухню… (Но не идет.)

Роман:Что ты стоишь?

Мать:Я думаю, что мне надо с тобой поговорить.

Роман:Ты думаешь, или тебе надо?

Мать:Я хочу. Я уже давно хотела. Только не знала как это сделать. Для меня это очень сложно, а для тебя тем более… Может ты отвернешься от компьютера?

Роман:Да, я слушаю.

Мать:Только ты не думай что я преследую какую-то конкретную цель… То есть, цель конечно есть, но она связанна только с тем, что я не имею права скрывать от тебя что-либо…

Роман:Что ты хочешь мне сказать?

Мать:Ты извини, но мне действительно очень трудно просто взять и сказать тебе это… Поверь мне, я последнее время по 10 раз в день представляю себе этот наш разговор и никогда не дохожу до конца. Мне даже не верится, что я сейчас смогу тебе все это рассказать.

Роман:Почему ты не веришь? Я слушаю, рассказывай!

Мать:Пойми сынок я хочу тебе рассказать это только потому, что я тебя безумно люблю… Хотя раньше именно поэтому я тебе и не рассказывала.

Роман:Это касается моей болезни?

Мать:Да, это касается тебя и в частности твоей болезни.

Роман:Вы с отцом трахались пьяными?

Мать:Рома, перестань…

Роман:Вы упали с дивана?

Мать:Перестань шутить. Хотя ты прав, это касается меня и отца тоже.

Роман:Я знаю. Когда я родился вы хотели меня сдать в детдом?

Мать:Да, но это не совсем так.

Роман:Ой, я вспомнил! Когда я родился, то сам захотел пойти в детдом.

Мать:Нет, мы взяли тебя из детского дома.

Роман:( Пауза) Как взяли? Как я туда попал?

Мать:А как туда попадают? Кто-то отдал тебя туда, а мы взяли.

Роман:Зачем?

Мать:Зачем?! У нас не было детей, и врач сказал, что у меня вообще их быть не может. А мне было тогда двадцать два. Как тебе сейчас. Мы с Виктором любили друг-друга, а ребенок — единственное, чего нам не хватало.

Роман:А кто… Кто мои родители?

Мать:Я этого не знаю. Этого никто не знает. Мы взяли тебя трехмесячным и нам сказали только, что мать-одиночка отказалась от своего ребенка… Рома, я тебе это рассказала только для того, чтоб ты понял как я тебя люблю… Господи, какая же я дура… Мне так не хотелось тебе этого говорить, но когда мы тебя взяли, мы уже тогда решили, что ты должен когда-то узнать правду… Я откладывала это столько лет, но теперь ты совершеннолетний и ты в праве знать правду… Только я боялась… Ах, дура я… Прости меня…

Роман:За что? За что я должен тебя простить? За то, что ты мне правду сказала или за то, что ты взяла меня из детдома?

Мать:Я не знаю Рома. Не знаю. Мне кажется что мне не следовало этого говорить… Я чувствую теперь себя предательницей…

Роман:Я что с рождения был не нормальным?

Мать:Роман… Ты нормальный… Ты всегда был нормальным. Когда тебе было семь месяцев, у тебя начались судороги… Мы пошли с тобой в больницу. Сначала говорили что это пройдет. Потом… потом сказали, что это наследственное. Мне предложили тебя отдать, пока ты еще ко мне не прирос… Ведь болезнь была неизлечима… Предложили тебя заменить…