Фридрих Шиллер - Вильгельм Телль

Страна угнетена… Но отчего же?
Кто вверг ее в подобную беду?
Ведь только слово стоит произнесть —
И гнета тяжкого как не бывало
И милостив к нам снова император.
О, горе тем, кто ослепил народ,
Чтоб он не видел истинного блага!
Да, все они из выгоды своей
Противятся, чтоб, три лесных кантона,
Как прочие, австрийцам присягнули.
Ведь им приятно на скамьях господских
С дворянами сидеть. А император
Как призрачная власть желанен им.

И это, Ульрих, от тебя я слышу?

Вы бросили мне вызов — дайте кончить!..
Какую вы себе избрали роль?
Иль ваша гордость позволяет вам
Старейшиной, владетельным бароном
Здесь править с пастухами наравне?
Да разве дворянину не почетней
На верность Габсбургам присягу дать
И в лагерь их блестящий перейти?
Ну что за честь быть со слугою равным,
С простолюдином заседать в суде?

Ах, узнаю соблазна голос, Ульрих!
Твой жадный слух легко он обольстил
И сердце напоил отравой сладкой!

Я не скрываю — глубоко в душе
Отозвались насмешки чужеземцев,
Мужицкой знатью обозвавших нас…
Мне тяжело, что сверстники мои
Уже на поле брани отличились,
Избрав знамена Габсбургов, а я
В досуге или в низменных заботах
Лишь по-пустому время убиваю…
Там подвиги свершаются, туда
Меня зовет блистательный мир славы,
А здесь — мои проржавели доспехи.
Ни звук задорный боевой трубы,
Ни зов герольда на турнир блестящий
В долины эти к нам не проникают.
Я слышу здесь одни пастушьи песни
Да колокольчиков унылый звон.

Как ослепил тебя мишурный блеск!..
Что ж, презирай отчизну! И стыдись
Обычаев ее, священных, древних!
Твой час придет, и ты к родным горам
Стремиться будешь с горькими слезами.
А тот простой пастушеский напев,
Которым ты пренебрегаешь гордо,
Пробудит в сердце лютую тоску,
Когда его в чужой земле услышишь.
О, как могуча к родине любовь!
Не для тебя тот мир, чужой и лживый.
При гордом императорском дворе
Жить нелегко с душой прямой, открытой! Т
ам доблести нужны совсем другие,
Не те, что ты здесь приобрел в горах…
Ступай же и продай свою свободу,
Лен получи, стань княжеским рабом,
Когда себе сам господин и князь
Ты на земле наследственной, свободной.
Но нет, останься, Ули, со своими!
Не езди в Альторф… О, не покидай
Святого дела родины своей!
Ты знаешь, я в моем роду последний, —
Мое угаснет имя, и в могилу
Положите вы мне мой щит и шлем.
Так неужели при последнем вздохе
Я думать должен, что, закрыв глаза мне,
Ты к чужеземцам явишься и там
Свободные, дарованные богом
Владения как лен австрийский примешь?

Мы Габсбургу противимся напрасно:
Ему весь мир подвластен. [8] Мы Габсбургу противимся напрасно: // Ему весь мир подвластен. — В действительности этого не было. Но средневековые германские императоры, присвоившие себе титул римских миродержцев, неудержимо стремились к мировому господству. Неужели
Одни, с упорством нашим закоснелым,
Мы цепь земель сумеем разорвать,
Которой он, могучий, окружил нас?
Его здесь рынки и суды, его
Торговые пути, — с коня под вьюком
И то на Сен-Готарде платят сбор.
Владеньями его мы, будто сетью,
Окружены, опутаны повсюду…
Защита ли империя для нас?
Вы думаете, Австрия слабей?
Бог — наш оплот, не император. Верить
Возможно ль императору, когда,
Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну,
Он города стал отдавать в залог, [9] Он города стал отдавать в залог… — Германские императоры отдавали в залог города и присоединившиеся к Империи страны, продавали титулы, должности, права и т. п.
Что добровольно встали под защиту
Имперского орла?.. Нет, мудрость нам
Велит — во времена тяжелых смут
Найти себе могучего владыку.
Имперская корона переходит
По выборам, и памяти у ней
О службе верной нет. Зато услуги
Наследственному дому — сев надежный.

Так, значит, ты куда умней отцов,
Свободы самоцвет неоценимый
Добывших кровью, доблестью геройской?..
Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,
Как их страну австрийцы угнетают!
Что ж, и у нас они овец, коров
Пересчитают, пастбища обмерят,
В лесах свободных запретят охоту
На зверя красного и на пернатых,
Заставами нам преградят мосты.
Нас разорив, поместий нахватают
И нашей кровью будут побеждать…
Нет, если кровь пролить придется нам,
То лучше за себя: поверь, свобода
Куда дешевле рабства обойдется.

Мощь Альбрехта не сломят пастухи!

Сперва узнай, какие пастухи!
Я знаю их, я вел их на врага.
Я вместе с ними дрался под Фаэнцой [10] Фаэнца — итальянский город неподалеку от Равенны, в то время село (отсюда — фаянс). В 1241 году после восьмимесячной осады его взял император Фридрих II Гогенштауфен. В войске Фридриха II был отряд швейцарцев, оказавших ему большие услуги в борьбе с папой; за это император дал швейцарским общинам грамоту, подтверждавшую еще до падения Фаэнцы их старинные вольности. .
Пусть нам посмеют иго навязать,
Когда его нести мы не хотим!..
Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!
Не променяй же на ничтожный блеск
Ты неподдельный жемчуг высшей чести —
Стать во главе свободного народа!
Он за тобой, как твой соратник верный,
В час испытаний в смертный бой пойдет…
Вот чем гордись, знай: в этом благородство.
Скрепляй природой созданные узы,
Всем сердцем к родине своей прильни,
В любви к ней будь и тверд и постоянен.
Здесь мощный корень сил твоих таится,
А на чужбине будешь одинок —
Сухой тростник, что свежий ветер сломит.
Давно тебя мы дома не видали,
Один лишь день ты с нами проведи,
Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.
Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!

Я слово дал… Я связан… Не могу.

Ты связан… Да, злосчастный, это верно.
Ты связан, и не словом и не клятвой,
Но узами любви… Мне все известно.

Я вижу, ты смущен, ты отвернулся!
Ты Бертою фон Брунек увлечен,
Она тебя к австрийской службе манит.
Невесту хочешь ты добыть ценой
Измены родине… Не прогадай!
Они тебя невестой приманили;
Не будь так прост, она не для тебя.

Прощайте! Будет этих наставлений!