Феликс Лопе де Вега - Испанский театр

Ты что — астролог?

В те года,
Когда я службы добивался,
Я этим делом занимался.

Ты добивался службы?

Да,
Судьба, к несчастью, принуждала.

И ты решил пойти служить?

Сеньор, мне нечем было жить
Без связей и без капитала.
Хотя, кто служит вам, согласен,
Что нет людей счастливей слуг.

Брось лесть и посмотри, мой друг,
Как мрамор этих рук прекрасен,
Как дивен пламень этих глаз,
Которые, как лучник смелый,
Испепеляющие стрелы
Любви и смерти мечут в нас!

Вы не про ту, что едет там
В коляске?

Кто б еще исторг
Из недр души такой восторг?

Тогда воспеть бы нужно вам
И солнечную колесницу,
И все, что состоит при ней:
Лучи пылающих огней
И светозарную денницу.

Я первой же из здешних дам
Пленен.

Как? Первой на земле?

Тристан, земля лежит во мгле.
Нет, первой в небесах. Лишь там
Ее обитель.

Мой сеньор,
В Мадрите здесь у нас такая
Толпа красавиц, что любая
Вот так же покорит ваш взор.
Здесь я таким нестойким стал,
Что честно всякому отвечу:
Чуть я какую-нибудь встречу,
Забуду всех, кого встречал.

Скажи, лучи каких планет
Сравнились бы с ее очами?

Вы это выдумали сами,
И ничего такого нет.

Ты с ней знаком?

Вы к дольным странам
Низвесть хотите божество?
Да и смотреть-то на него
Не полагается Тристанам.

Кто б эта дама ни была,
Тристан, я буду с ней знаком.
Следи за нею, но тайком.

Постойте: вот она сошла
У лавки.

Все само сбылось!
Я подойду. У вас в Мадрите
Так принято?

Да. Подойдите.
Но помните, что деньги — ось.

Червонцы тут.

Вперед! Сантьяго! [110]
Ты счастье Цезаря несешь! [111]
А то, что я сказал, — не ложь.
Уметь сравнить — большое благо.
Ведь та, что сходит вслед за этой,
Прелестна, что ни говори.
Уж то не солнце ли зари,
Заря над гаснущей планетой?

Да, хороша.

А у служанки —
Что за лицо, что за фигура!

Коляска эта — лук амура,
Чьи стрелы — эти горожанки.
Иду.

И помните урок.

Какой?

Красавицу проси,
Но и подарки подноси.

Когда бы так судил мой рок!

Пока вы возле той особы,
Мне кучер выложит сполна,
Откуда, кто и что она.

Он скажет?

Кучер-то? Еще бы!

Ах, боже мой!

Руке безвестной
Дозвольте вас с земли поднять,
Хоть я и недостоин стать
Атлантом тверди [112]столь прелестной.

Ее коснувшийся так смело —
Уже Атлант, — не все ль равно?

Быть осчастливленным — одно,
Достойным быть — другое дело.
Да, я коснулся красоты,
К которой полон страсти жгучей,
Но это счастье — только случай,
Не торжество моей мечты.
Рукой я тронул небосвод;
Увы, заслуги в этом мало:
Сама же твердь ко мне упала,
Не я достиг ее высот.

В чем преимущество заслуг?

Мы через них восходим к цели.

А вы бы разве не хотели
Ее достигнуть сразу, вдруг?

О да!

И вы не оценили,
Какая радость вам дана.
Она для вас вдвойне ценна,
Раз вы ее не заслужили.

В любом поступке, что бы он
Ни представлял собою с виду,
Благоволенье иль обиду,
Нам важно то, чем он внушен.
Бывают внешние движенья
Вполне бездушные, как тут,
Когда нам руку подают
Отнюдь не в знак благоволенья.
Что ж, истреблю огонь в крови,
Надежду милую разрушу:
Я тронул руку, но не душу,
И в вашем даре нет любви.

Что в вас она горит так страстно,
И лишь сегодня узнаю,
И нечувствительность мою
Вы осуждаете напрасно.

Возница, как и полагалось,
Все очень точно рассказал.

Как я томился, как страдал —
Для вас безвестным оставалось?

Но я вас вижу в первый раз.

А я тем временем, несчастный,
Год с лишним мучусь жаждой страстной,
Теряя разум из-за вас!

Год! А приехал он сюда
Вчера.

Год с лишним? Но сеньор,
Я вам клянусь, что до сих пор
Мы не встречались никогда.

Когда я в роковой мой час
Сюда из Индий возвратился,
То первое, чем я пленился,
Был свет небесный ваших глаз.
С тех пор я душу вам обрек,
Но проходили дни за днями,
Пока открыться перед вами
Мне этот случай не помог.

Вы индианец?

И с тех пор
Как встретил вас, богат безмерно.
Таких сокровищ нет, наверно,
И в недрах Потосийских гор. [113]

Он — индианец!

Говорят,
Что индианцы очень жадны.

Стяжатель, самый беспощадный,
Влюбясь, бывает тороват.