Иоганн Гете - Торквато Тассо

Но ты не говоришь
О ласковом благоволенье дам?
Иль ты его изобразишь ненужным?

Как посмотреть! Ты не лишен его,
Хоть без него ты обошелся б легче,
Чем тот прекрасный, милый человек,
Скажи одно: могла ли б о тебе
Какая-нибудь женщина с успехом
Заботиться, тобою заниматься?
Все прочно у тебя, в порядке все.
Умеешь ты доставить и себе
То, что другим. А он по нашей части
Нас занимает. Мелочей без счета
Недостает ему, а их как раз
Умеет женщина ему создать.
Ходить он любит в тонком полотне,
В роскошно шитой шелковой одежде,
Он любит наряжаться, он не может
Материю, приличную слуге,
Терпеть на теле. Все должно на нем
Сидеть прекрасно, тонко, благородно.
И он, однако, вовсе не умеет
Себе все это завести, беречь
Полученное; денег и заботы
Недостает ему; то здесь, то там
Он оставляет вещи. Никогда
Из странствия не возвращался он,
Не потерявши треть вещей. Слуга
Ворует у него. Итак, мой друг,
Забот о нем на целый год хватает.

И оттого он всех для вас дороже!
Счастливый юноша! Ему пороки
Вменяют в добродетели, дают
Разыгрывать мальчишку из себя,
И слабостями он гордиться может!
Прости меня, прекрасная подруга,
Что буду я немного ядовит.
Ты говоришь не все, не говоришь,
Что дерзок он, умнее, чем на вид.
Он хвалится победою двойной,
Он рвет узлы и вяжет, побеждает
Сердца такие! Можно ли поверить?

Но это и доказывает нам,
Что нас лишь дружба оживотворяет.
И, на любовь любовью отвечая,
Мы лишь достойно награждаем сердце,
Которое, себя позабывая,
Живет в прекрасной грезе для друзей.

Балуйте же его и за любовь
И дальше принимайте себялюбье,
И, оскорбляя преданных друзей,
Восторгов дань давайте добровольно
Надменному! Разрушьте до конца
Прекрасный круг взаимного доверья!

Нет, мы не так пристрастны, как ты мнишь,
И другу нашему даем уроки.
Желаем мы его образовать,
Чтоб больше наслаждался он собою
И услаждал других. Мы знаем то,
Что в нем заслуживает порицанья.

Но многое, что должно порицать,
Вы хвалите. Его давно я знаю,
Он слишком горд, чтобы скрываться. Вдруг
В себя он погружается, как будто
Весь мир в его груди, он тонет в нем,
Не видя ничего вокруг себя.
Тогда он все отталкивает прочь,
Покоится в себе самом, и вдруг,
Как мина загорается от искры,
Он бурно извергает радость, скорбь,
Причуду, гнев. Он хочет все схватить,
Все удержать, тогда должно случиться
Все, что сейчас пришло ему на ум.
В единый миг должно произойти,
Что медленно готовится годами.
В единый миг он хочет разрешить
То, что во много лет неразрешимо.
От самого себя и от других
Он требует того, что невозможно.
Желает он пределы всех вещей
Схватить зараз, а это удается
Едва ль из миллионов одному,
Он не из тех, и должен наконец
Уйти в себя, не став нисколько лучше.

Но он вредит себе, а не другим.

Нет, и других он слишком оскорбляет.
Едва ли ты решишься отрицать,
Что, схваченный внезапной страстью, он
Дерзнет бранить и князя, и княжну,
И всякого злословить, кто б он ни был,
Лишь на мгновенье, правда, но оно
Приходит вновь: он языком своим
Владеет так же мало, как и сердцем.

Я думаю, что, если бы он мог
Отсюда удалиться ненадолго,
Для всех бы это было хорошо.

Да, может быть, а может быть, и нет.
Но нечего об этом думать. Мне
Не хочется вину взвалить на плечи.
Покажется, что я его гоню.
Я не гоню его. Спокойно может
Он и со мной остаться при дворе.
И если он желает примириться
И следовать совету моему,
Мы кое-как ужиться вместе можем.

Ты повлиять надеешься на душу,
Которую пропащею считал?

Всегда надежда лучше, чем сомненье,
И мы должны надеяться всегда.
Кто может все возможности учесть?
Он дорог князю, пусть же остается,
И если мы напрасно бьемся с ним,
Он не единственный, кого мы терпим.

Что можешь ты судить столь беспристрастно,
Я все-таки не думала, мой друг.

Ведь преимущество имеет старость:
Хоть ей ошибок и не избежать,
Она с собой справляться быстро может.
Ты примирить меня старалась с другом,
Теперь об этом я прошу тебя.
Ты делай все, что можешь, чтобы Тассо
Опомнился, скорей пришел в себя.
Я сам пойду к нему, как только я
Узнаю от тебя, что он спокоен
И что не может увеличить зла
Присутствие мое. Но в сей же час
Ты это сделай, вечером Альфонс
Обратно едет, и его я должен
Сопровождать. Ну, а пока прощай.

На этот раз мы разошлись, мой друг,
И наши интересы не идут
Рука с рукой. Чтоб Тассо получить,
Я временем воспользуюсь. Скорей!

Проснулся ль ты внезапно ото сна,
Покинул ли тебя обман прекрасный?
Иль после дня блаженства страшный сон
Тебя связал и душу заключил
В тяжелые оковы? Да, теперь
Ты наяву и грезишь. Где ж часы,
Игравшие цветущими венками
Над головой твоей, когда твой взор
Тонул свободно в синеве небес!
Ты жив еще, и чувствуешь себя,
И все-таки, живешь ли ты, не знаешь.
Моя ли в том, другого ли вина,
Что я здесь оказался как преступник?
Что сделал я, что должен так страдать?
И не был ли заслугой весь мой грех?
Его увидев, я с такой надеждой,
С такой мечтой навстречу поспешил:
Его я принимал за человека,
Я шел к нему открыто и нашел
Замок, засов и никакого сердца.
О, должен был обдумать я умно,
Как встретиться мне с этим человеком,
Что подозрителен мне был давно.
Но что б с тобою ни произошло,
Не потеряй уверенности в ней!
Ее я видел пред собой! Она
Со мною говорила, и я слышал!
Волшебный звук ее речей и взор
Навек мои, и не похитит их
Ни время, ни случайность, ни судьба.
Я слишком скоро ввысь поднялся духом
И в сердце разгореться дал огню,
Которым пожираем я теперь…
Я не могу раскаиваться, даже
Когда б и жизнь навеки погубил.
Отдав себя, я весело пошел
На зов ее, готовивший мне гибель.
Да будет так! Себя я показал
Достойным драгоценного доверья,
Оно дает мне бодрость в этот час,
Что раскрывает черные врата
Печали долгой. Кончено теперь!
Заходит солнце милости ее
Передо мной! Ее прекрасных взоров
Меня лишает князь, оставив здесь
Затерянным на сумрачном пути.
Противные, двусмысленные птицы —
Старинной ночи безотрадный сонм —
Кружат, жужжат над головой моей.
Куда, куда направлю я шаги,
Чтоб убежать от гнусного гуденья,
От бездны, что лежит передо мной?