Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Пою борьбу святую и борца,
Исторгшего из плена Гроб Господень.
И мужество, и храбрость, и терпенье
Явил он в славных подвигах своих.
Напрасно на него и Ад кромешный,
И Азия, и Африка восстали:
Хранимый Небом, под святые стяги
Собрал он вновь рассеянных собратьев.

О Муза! Ты, что лавром преходящим
Себя не величаешь, но живешь
Среди небесных клиров на Олимпе,
Венчанная бессмертными звездами,
Зажги, о Муза! творческое пламя
В моей груди; прости меня, коль правду
Украшу я цветами и в стихах
К твоим еще свои прибавлю чары.

Ты знаешь, как спешат упиться люди
Парнасской ложью; знаешь ты, как правда,
Прикрытая поэзией, способна
Повелевать мятежными сердцами.
Так подслащаем мы края посуды
С лекарством для недужного ребенка;
Обманутый, целительную горечь
Глотает он и остается жив.

О мой оплот, Альфонс великодушный!
О ты, что спас мой челн полуразбитый
От тайных скал стихии разъяренной,
С улыбкою склони свой слух к стихам,
Тебе среди напасти посвященным.
Предвидя жребий твой, быть может, Муза
Воспеть твои деяния дерзнет
И повторит лишь то, что здесь воспето.

Да, если христианские народы
Когда-нибудь в одну семью сплотятся
И дружной ратью двинутся вторично
Отнять у мусульманина добычу,
Да во главе той рати станешь ты
И поплывут все флаги за тобою;
Готфрида состязатель, удостой
Меня послушать и готовься к битвам.

Пять раз уж солнце путь свой пробежало
С поры, когда подвижнический пыл
Увлек Христовых воинов к Востоку.
Никея уступила их отваге:
Искусно овладев Антиохией,
Они ее от персов отстояли.
В Тортозе захватила их зима,
И там весны пришлось им дожидаться.

К концу уж приближалась непогода,
Сковавшая воителей ретивость,
Когда с престола, выше звезд настолько ж,
Насколько звезды выше преисподней,
Предвечный опустил Свой взор к земле;
В единый миг единым взглядом обнял
Он мир земной во всем его пространстве
Со всеми в нем живыми существами.

Все перед Ним; и Сирию Он видит,
И видит государей христианских.
Проникновенным взором отличает
Меж них благочестивого Готфрида,
Пылающего рвением Солим
Освободить от гнета нечестивых.
И славою, и властью, и богатством —
Всем пренебрег он для высокой цели.

Честолюбивый Балдуин стремится
Всем существом к величию земному.
Танкред, добыча гибельной любви,
Разочарован в жизни. Боэмунд
Престол в Антиохии утверждает,
Законы вводит, создает искусства
И приобщает подданных своих
К святым основам нравов беспорочных.

Весь в это погруженный, он уж явно
Не думает о подвигах иных.
Мятежный дух Ринальда, негодуя
На вынужденный мир, войне шлет вызов.
К сокровищам и власти равнодушный,
Лишь бранной славы жаждет он безмерно.
Чарует Гвельф и слух его, и сердце
Рассказами о подвигах старинных.

Душевные изведав тайники
Всех названных и прочих государей,
Зовет Владыка мира Гавриила,
Второго из архангелов Своих.
Посредник между небом и землею,
Глашатай благодати, Гавриил
Вещает Божью волю человеку
И от него мольбу возносит Богу.

«Лети и от Меня спроси Готфрида:
Когда ж конец бездействию настанет?
Когда ж Солим избавится от гнета?
Пускай военачальников, скажи,
Тотчас же созовет и поторопит.
Он будет их главою и вождем.
Кто избран Мной, тот ими будет избран,
Сегодня равный им, но скоро – выше».

Господь сказал, и верный Гавриил
Воздушные уж принял очертанья
И видимость невидимому придал.
Он в образ человеческий облекся,
Но полон взор величием небесным.
По возрасту и отрок он, как будто,
И юноша. Блестящие лучи
Над светлыми его кудрями реют.

Белеет за плечами пара легких
Усталости не ведающих крыльев.
Концы их ярким золотом горят.
Высоко над землей и над морями
Парит на них он против туч и ветра,
Покинув небеса, пределы мира
Он пересек уже и на мгновенье
Недвижно повисает над Ливаном.

И вот он устремляется к Тортозе.
Широко распахнул Восток свои
Ворота перед солнцем; частью круга
Оно еще казалось под водою.
Готфрид успел уж помолиться Богу,
Как вдруг, плывя по небу вместе с солнцем,
Но с блеском дня победно соревнуя,
Является ему посол небесный.

«Пора, Готфрид, зачем еще ты медлишь?
Дай клич военачальникам, за лень
Их пожури; по Божьему избранью
Они тебя главой своим признают.
Так повелел Господь. Какое рвенье
Должно в тебе и войске разгореться!»
Сказал – ив небесах уже. Готфрид
В безмолвном изумленье остается.

Но, овладев собой, он размышляет
О слышанном Господнем повеленье,
О Господе и о Его после.
В воспрянувшем порыве он горит
Желанием докончить начатое.
Не суетной гордыней он проникнут:
Как искру зажигает пламя, так
В нем волю зажигает воля Неба.

Сзывает он соратников поспешно:
И письма и гонцы летят повсюду.
Советуя, он молит в то же время,
Что может душу доблестную тронуть
И побудить уснувшую отвагу,
Все у себя находит он в душе
И средствами могучими такими
Он все сердца чарует и пленяет.

Съезжаются вожди. Лишь Боэмунд
Свои владенья бросить не желает.
Одни находят кров в стенах Тортозы,
Другие размещаются в равнинах.
В урочный день торжественный совет
Воителей державных заседает.
Там и Готфрид; величием отмечен
Он и в лице, и в речи вдохновенной.

«Вершители небесного возмездья,
Вы, призванные в храмах обновленных
Восстановить святую веру, вы,
Кого десница Божья сохранила
От бед и зол на суше и воде,
Вы, столько стран вернувшие закону,
Вы, посреди народов покоренных
Христово возвеличившие имя!

Не ради же тщеславия пустого
Мы бросили отчизну, жен, детей;
Не для того ж мы вверили себя
Стихии вероломной и подверглись
Опасности далекого похода,
Чтоб варваров лишить свободной доли:
Столь низменные подвиги, конечно,
Не окупили б крови пролитой.

Над городом святым святые стяги
Победно развернуть, единоверцев
Спасти от унизительного рабства,
Основу положить державе новой,
Дать прочный благочестию приют,
Преграды сокрушить для поклоненья
Святому Гробу – вот какие цели
Вооружили нас на славный подвиг.