Мишель де Гельдерод - Эскориал

Фолиаль.Богохульник!.. Та, что умирает, прекрасна и чиста, она святая. Она умирает, убитая безмолвием и мраком этого дворца, где у стен есть глаза и уши, где в пышных залах скрываются потайные люки и орудия пытки. Она умирает от жизни среди мрачных злодеев, вдали от солнца, взаперти, в одиночестве. Она умирает, королева без народа, в королевстве, где по капле точат кровь, где царят шпионы и инквизиторы. Я говорю вам, Смерть — благодетельница, я желал ее прихода так же, как желали вы. Она пришла очень быстро, она всегда тайно бродит вокруг, свои здешние владения она делит с Безумием.

Король.О, ваше величество! Благоразумно ли говорить так откровенно? Нужно быть королем, чтобы за такие вольные речи вам не заткнули кляпом рот.

Фолиаль (ничего не слышит.) Молчи, шут! Я знаю все твои самые мерзкие выходки! Ты готов все замарать, тебе милы нечистоты, ты любишь карликов и лицедеев, а мрачную утеху находишь в запахе людской плоти, когда она горит, треща и корчась в пламени костра под болтовню твоих попугаев. Твои грехи ужаснут теологов. И если бог еще не схватил тебя за горло, то потому лишь, что уготовил тебе конец Ирода [6] Имеется в виду иудейский царь Ирод Агриппа I, внук Ирода Великого, он был покаран богом и умер «быв изъеден червями» (Библия, Деяния Апостолов, 12, 23–24). или еще страшнее…

Король.Ваше величество, не удручайте меня. Мое ремесло не слишком благородно, мое ремесло в том, чтобы наносить раны. Где уж мне, живущему за пределами человеческого, знать, что такое любовь или скорбь других людей? Несомненно, я тоже страдал от этого презрения! От этого презрения… подобного уколам иглы… (Тихим голосом.) Я знаю, вы были единственным, кто мог понять ее, эту никем не понятую женщину. Для вас у нее был другой взгляд, не тот леденящий взгляд, что заставлял меня стучать зубами от позора, а долгий влажный взгляд благодарной суки… (Поднимается по ступеням.) О, эта королева… Я знаю, что, несмотря на тайный сговор стен, замков и слуг, вы проникли в ее душу… (Его голос пресекается.) Вы овладели ее телом… [7] В первом издании пьесы и в появившемся в военные годы собрании пьес Гельдерода отношения Шута и королевы были охарактеризованы не столь определенно. Там говорилось лишь, что Фолиаль «посягнул на ее душу», но не «касался ее тела».

Фолиаль (встает и шатается). Этот трон… слишком высок… Тут кружится голова!..

Король.Да, это была странная любовь!.. Однажды вечером, перед грозой, когда всюду было полно тлетворных запахов и мух, вы крались по дворцовым переходам… Я — шут — крался вслед за вами… (Вдруг почта беззвучно.) И я познал мучительное наслаждение быть свидетелем ваших наслаждений, я молча корчился на каменных плитах… (Пронзительно кричит.) Ваше величество, короли не любят, это закон! Короли этой страны царствуют в кольце всеобщей ненависти!.. (Поднимается еще на несколько ступенек.) Такое безмерное счастье взывало к мести шута. Вы слышите меня, ваше величество?.. (Подходит вплотную к Фолиалю.) Королева… звезда… пчела… музыка… ангел… Королева, как в старых забытых романах, умирает от любви!.. Она умирает из-за чудовищной, непостижимой любви!.. Знала ли она это, когда вдыхала воздух своей комнаты, когда ела свои любимые плоды?.. (Спускается на три ступени.) Она умирает, как и положено умирать знати в этой стране… (Воет раздирающим голосом.) Она умирает от яда!.. (В бешенстве.) Любви нет входа в этот дворец! Любить запрещено в этом дворце! (Сбегает с лестницы.) А! Фарс…

Фолиаль (словно пьяный, спускаясь вниз). Шут, должен ли я смеяться? Или ты произнес правду?

Король.Клянусь адскими муками! Теперь скажи, кто же из нас двоих гениален?

Фолиаль.Вы — великий актер.

Король.Великие актеры мы оба. Довольно, фарс окончен. Вернемся к подлинному своему обличью.

Фолиаль (взбегая вверх по ступеням). Корона моя!.. Я король!..

Король (преследуя его). Корона моя!.. Я король!..

Фолиаль.Король — я. Я заслужил любовь королевы!

Король (вцепившись в шута). Бери себе любовь, верни корону!..

Кидаются друг на друга. Безмолвная борьба на ступенях трона.

Входит Монах.

Монах. Ваше величество…

Король и шут отпускают друг друга, задыхаясь.

Королева… (Хочет уйти, он охвачен страхом.)

Фолиаль (бросается к нему). Что?.. Королева?… Говори, я король!

Монах.Я объявляю королю… что королева скончалась…

Король срывает с Фолиаля, словно прикованного к месту, корону, мантию, скипетр.

Король, кто бы им ни был, должен проследовать туда!

Фолиаль (падает на колени и закрывает лицо руками). Да примет ее господь!..

Король.Да унесет ее дьявол!.. (Надевает корону и мантию.) Эй, Урос! (Делает скипетром знак в сторону стены и указывает им на шута: потом плюет на Фолиаля.) После фарса — трагедия…

Фолиаль (рыдая). Королева умерла!..

Входит Человек в красном,тяжеловесный и подвижный, лицо его закрыто капюшоном с прорезью для глаз. По новому знаку короля он наваливается на Фолиаля и молча душит его.

Монах.Позвольте отпустить ему грехи?..

Король.Разве святые таинства предназначены для шутов?.. Пойдем, выполним свой долг! (Делает несколько шагов влево. Оборачивается.) Эй, палач?

Человек в красном встает и потирает руки.

Мой шут?.. Мой бедный шут!.. (Монаху.) Королеву, отец мой, можно найти, но шута…

Монах.Во имя неба, идемте!..

Король.Да! У меня горе, отец мой, горе… (Отвратительно подмигивает Монаху.) Итак? Вы говорите, королева умерла? (Разражается бессмысленным смехом и идет вслед за Монахом.)

Палачуходит, влача по полу труп Фолиаля. Слышен постепенно замирающий истерический смех Короля. Снова начинают звонить колокола. Пушечный выстрел. Протяжно воют собаки.

Занавес

«Эскориал» — одна из чаще всего ставившихся на сцене пьес Гельдерода — была написана в 1927 году. Драма создавалась для конкретной сцены — Народного Фламандского Театра и была рассчитана на двух известных Гельдероду актеров: Стафа Брюггена и Рената Верхейена. Однако в силу ряда обстоятельств впервые сыграна не этим театром, а одной из брюссельских групп в 1929 году.

У истоков живописных образов «Эскориала» согласно «Остендским беседам» и ряду писем Гельдерода, где он настойчиво подчеркивает живописную пластику пьесы, стояли впечатления от портрета «неизвестно какого по номеру» короля Хуана кисти Эль Греко и написанного Веласкесом карлика. Гельдерод утверждал, будто видел их в Лувре. Однако наиболее вероятная картина Веласкеса, о которой может идти речь, — портрет Антонио эль Инглеса — находится в испанском музее Прадо. Из разысканий Андре Вандеганса (каталог Р. Байена, с. 78) следует, что в сознании драматурга произошло своеобразное наложение двух образов — действительно виденного в Лувре карлика с полотна нидерландского художника XVI века Антонио Моро «Карлик кардинала Гранвеллы» и героя картины Веласкеса. Король же Хуан, упоминаемый в письме, скорее всего Святой Людовик с одноименного луврского полотна Эль Греко.