Руслан Мельников - 40

Двойник наливает новую чашку чая. С глубокомысленным видом кивает, размешивает сахар.

ЛАРИСА.Веня, ты так легко судишь о тех, кого совсем не знаешь, а только видишь в окно?

ВЕНИАМИН.Я могу о них судить, Лара. У меня есть такое право. Я долгое время был одним из них. Раньше, когда я не писал книг, а работал в газете, я тоже каждое утро ездил в редакцию и каждый вечер возвращался оттуда. Утро-вечер, утро-вечер, утро-вечер. Год за годом.

ЛАРИСА.Иногда ты возвращался по ночам.

ВЕНИАМИН.Ну да, когда верстался номер – бывало. Но это не важно, когда я возвращался. И не важно совершенно, куда ездит на работу человек. Редакция, завод, магазин, театр – какая разница? Тут важны периодичность, будни, суета, ежедневное мотание туда-сюда, когда перестаешь следить за ходом собственной жизнью и забываешь, кто ты есть.

ЛАРИСА.Рутина? Да, ты уже говорил о ней.

ВЕНИАМИН.Рутина и крысиные бега, когда жизнь проносится мимо, вернее, когда она рассеивается, не оставляя следов.

ЛАРИСА.Когда ты работал в газете, были следы. Публикации.

ВЕНИАМИН.Были. Одна-две статьи в неделю, которые можно написать за один-два дня, а куда подевалась вся неделя? Кто ее прожил за меня? Как прожил? Где она?

ЛАРИСА.Но сейчас-то у тебя все по-другому…

ВЕНИАМИН.Да, сейчас я сижу дома, пишу книги и смотрю из окна. Вижу, как утренние люди с остановок бодренько вскакивают в свои беличьи колеса, которые перемалывают их души и время, как ошалевшие дневные люди, высунув язык, носятся по делам, и как вечерние – уставшие и выжатые – плетутся домой. Сначала я радовался, что вырвался из этого порочного круга, но как оказалось, ничего не изменилось. Ну, разве что выпали остановка и ежедневные поездки на работу и с работы. Только от этого круг стал меньше, у же… Как затягивающаяся петля.

Вениамин потирает шею. Двойник, паясничая, изображает висельника, вываливает язык, пучит глаза.

ВЕНИАМИН.Утром я сажусь за компьютер и вечером встаю. И что? Я могу смутно вспомнить перерыв на обед, иногда – что-то вроде отдыха на диване. А день? Где весь мой день, Лара? Нигде. Только в комп вбито несколько черновых страниц нового романа. Три, четыре, максимум пять… Всего-то! За весь день! День моей жизни – это несколько страниц двенадцатым кеглем «Courier New». Ну, ты знаешь, мне этот шрифт нравится больше, чем «Times». Потом из «корэла» я перевожу текст в «таймс», потому что так положено. Так нравится другим. Или нравилось когда-то – не важно.

ЛАРИСА. Знаю.

ВЕНИАМИН.Но дело не в этом. Дело в том, что люди, живущие настоящей жизнью, за день успевают больше. И куда как больше получают от нее. Просто потому, что их жизнь принадлежит только им, и они проживают ее всю, по-полной, понимаешь? Они прыгают на тарзанке, занимаются серфингом, скачут на лошади, несутся на мотоцикле и не потому, что так надо, а потому что захотелось. Они совершают открытия, устанавливают рекорды, создают великие творения и пишут великие книги, а не эти жалкие книжонки (Кивает на свои книги, лежащие на столе.)

Люди, живущие настоящей жизнью, за день перелетают половину земного шара, делают состояние или разоряются, дерутся, убивают, погибают. А я почти не отрываю задницы от рабочего кресла. Я только набиваю страницу за страницей двенадцатым кеглем «Courier New». Причем, так медленно, что не могу понять потом, куда утекает мое время.

ЛАРИСА.На твоих страницах люди тоже живут, убивают и умирают.

ВЕНИАМИН.Но это другие люди, и это не моя жизнь.

ЛАРИСА.Разве их жизнь не есть твоя?

ВЕНИАМИН.Перестань! Моей жизни нет, Лара. И чем старше я становлюсь, тем больше ее нет. Тем больше ее воруют. Это так неприятно, так больно осознавать. Я как двоечник, которому предстоит сдавать экзамен по истории, и который не знает предмета. Я судорожно листаю толстенный учебник, вспоминаю отдельные факты и параграфы, но не вижу общей картины. А история-то не какая-нибудь там мировая или отечественная. Это моя личная история, история моей собственной жизни, которую я пропустил, прогулял, прохилял.

ЛАРИСА.Веня, знаешь, все это… Все, что ты говоришь и из-за чего переживаешь…

ВЕНИАМИН. Ну?

ЛАРИСА.Пропавшие годы, украденная жизнь…

ВЕНИАМИН. Ну?

ЛАРИСА.Это неразумно, Веня!

ВЕНИАМИН.Глупо, хочешь сказать? То, что человек ищет собственную жизнь – это глупо?

ЛАРИСА.О, господи! Я твоя жизнь, Веня! Дети твоя жизнь. Таська, Стасик.

Двойник вяло аплодирует.

ВЕНИАМИН.Да, конечно– конечно. Ты, Лара, Тася, Стас. Это все верно, это все правильно. Но… ЛАРИСА.Все же так очевидно!

Вениамин хватается за голову.

ВЕНИАМИН.Все не так очевидно, Лара!

ЛАРИСА.Что ты хочешь сказать?

ВЕНИАМИН.Нет, не то, о чем ты подумала. Совсем-совсем не то.

ЛАРИСА.Это хорошо, что не то. Если правда не то. Потому что, если то…

ВЕНИАМИН.Правда. Я вас люблю, я вас ценю, я не могу без вас. Только…

ЛАРИСА. Что?

Вениамин умолкает и безмолвно жестикулирует, пытаясь сформулировать мысль. Двойник насмешливо то ли подбадривает, то ли дразнит его своей жестикуляцией.

ЛАРИСА.Что «только»? Какие еще «только» могут быть, Веня?

Вениамин безнадежно машет рукой.

ВЕНИАМИН.Не то, не то. Все не то. Не то я тебе говорю. И ты не то спрашиваешь.

ЛАРИСА.А что я должна сейчас спрашивать? У нас двое детей. Мы с тобой живем вместе уже восемнадцать лет.

ВЕНИАМИН.Восемнадцать лет. Это же почти двадцать! Кошмар, если задуматься.

ЛАРИСА.Никакого кошмара. Неплохо ведь, в общем-то, живем. Стараемся поддерживать друг друга, понимать, прощать… И вдруг ты заявляешь о потерянных годах и о каком-то этом своем «только».

ВЕНИАМИН.Лара, я ведь ищу и нашу совместную жизнь тоже. Она – часть моей. Самая важная часть. Но и ее я никак не могу восстановить полностью. И это меня особенно беспокоит. Куда она подевалась, наша с тобой жизнь?

ЛАРИСА.Как куда? Ты не помнишь, как приглашал меня на свидания на крышу общаги? Как после свадьбы мы сбежали от всех в лес и пекли там картошку? Как сильно болела Таська в первый годик, и как мы радовались, когда она выздоровела? Как Стасик ушел с другом на рыбалку, и мы подняли на уши пол-города, а потом варили уху? Как мы завели собаку, и отдали ее маме, потому что у Таськи аллергия? Как мы впервые все вместе поехали на море, и весь отпуск шел дождь? Как мы разбили телевизор, а на следующий день выиграли в лотерею? Как мы переезжали, и грузчики перепутали квартиры? Как у тебя была первая встреча с читателями, а мы фотографировали тебя с закрытым объективом?

Двойник тихонько смеется.

Читать дальше