Уильям Фолкнер - Реквием по монахине

Стивенс. Кто вспоминает это прошлое?

Гоуен. В самом деле? Разве, мой дорогой дядя, вы не вспоминаете? Гоуен Стивенс, присутствующий здесь, был вымуштрован в Вирджинии и обучен вести себя по-джентльменски. Даже если он пьян. Однажды, напившись, как десять джентльменов, он похитил молоденькую девушку из провинциального колледжа, без сомнения невинную, — да, да, почему бы и нет? И отправился с ней на прогулку в автомобиле, чтобы посмотреть футбольный матч, напился, как двадцать джентльменов, сбился с дороги, накачался спиртом, как целый полк джентльменов, разбил свою колымагу и, мертвецки пьяный, потерял сознание. За это время девушка, все еще, конечно, невинная, как вы можете предполагать, была похищена неким сумасшедшим развратником и упрятана в дом терпимости в Мемфисе... (Сквозь зубы бормочет какие-то ругательства.)

Стивенс. Как?

Гоуен. Да, да! Придется все-таки назвать тогдашнее мое поведение подлостью, даже если это звучит плохо.

Стивенс. Но ведь женитьба на ней не была подлостью.

Гоуен. Конечно! Жениться на девице, побывавшей в борделе! Какое великодушие, какой благородный поступок! Настоящий рыцарь из Вирджинии! Чего и говорить. Могу поспорить благородством с целой армией джентльменов.

Стивенс. Во всяком случае, намерение было джентльменское. Она была упрятана в дом терпимости и... Я не расслышал...

Гоуен (быстро протягивает руку к стакану Стивенса) . Бросьте этот брандахлыст.

Стивенс (отводит свой стакан) . Что ты сказал насчет Тэмпл?

Гоуен. Что сказал, то и сказал. Вы же слышали.

Стивенс. Ты, кажется, добавил: «И это ей нравилось»? Да?

Пристально смотрят друг на друга.

Вот чего ты никогда не сможешь ей простить. Ведь она была невольной виновницей страшных дней в твоей жизни — этого ты никогда не сможешь ни забыть, ни объяснить, ни искупить, ты и до сих пор об этом все думаешь и думаешь... Главное: потому, что это событие не доставило ей душевных мук, — наоборот: ей, как ты сам говоришь, «там нравилось». А ты из-за нее лишился свободы, потерял достоинство мужчины, почитаемого женой и ребенком. Слишком дорогой ценой ты расплачиваешься, по-твоему, за один этот час своей жизни. А твоя жена будто и не утратила ничего, ни о чем не сожалеет и даже не чувствует своей ущербности. И из-за этого, скажи мне, Гоуен, из-за этого несчастная, сбитая с толку негритянка должна умереть?

Гоуен. Уходите отсюда!

Стивенс. Если это так, то лучше уж пусти себе пулю в лоб! По крайней мере, перестанешь ворошить все время то, чего ты не в силах забыть. Покончи с собой — и не будешь больше вспоминать, не будешь просыпаться по ночам весь в холодном поту, потому что ты не хочешь и не можешь выбросить из памяти прошлое! Или же посмотри хоть раз правде в лицо. И скажи мне, что произошло в течение того месяца, когда этот сумасшедший держал ее пленницей в публичном доме в Мемфисе. Что произошло, о чем никто не знает, кроме нее и тебя? А может быть, даже и ты не знаешь?

Гоуен (не сводя глаз со Стивенса, решительно ставит стакан на поднос, берет бутылку и поднимает ее над головой. Из горлышка льется виски. Струя течет по рукаву Гоуена на пол. Он словно не замечает этого. Хриплым голосом невнятно бормочет) . Ох! Господи, помоги мне, да помоги же ты мне!

Стивенс не спеша ставит свой стакан на поднос, поворачивается и, взяв с дивана шляпу, уходит. Гоуен некоторое сремя стоит с пустой бутылкой в руке. Затем жадно глотает воздух и, всхлипнув, приходит в себя, ставит пустую бутылку на поднос, замечает свой, еще не тронутый стакан виски, берет его, держит некоторое время и швыряет в камин. Стакан разбивается о раскаленные язычками газа искусственные поленья. Свет гаснет.

Гостиная Стивенсов. Одиннадцатое марта, 22 часа. Обстановка в комнате точно такая же, какой она была четыре месяца тому назад. Лишь настольная лампа зажжена и диван переставлен на другое место — повернут теперь к публике. Дверь в столовую закрыта. В углу, справа, на маленьком круглом столике, — телефон. Дверь в столовую отворяется. Входит Тэмпл в сопровождении Стивенса. На Тэмпл длинный пеньюар, волосы схвачены на затылке лентой. Кажется, что она приготовилась ко сну. Стивенс в пальто и шляпе.

Тэмпл. Прикройте дверь. Бюки спит в детской.

Стивенс. Вы привезли его с собой?

Тэмпл. Да.

Стивенс. И он спит в той комнате?..

Тэмпл. Да.

Стивенс. Лучше бы его здесь не было.

Тэмпл. Но он здесь.

Стивенс (смотрит на нее) . Как хотите, Тэмпл, но это шантаж. Вы нарочно его привезли. И все-таки мы поговорим.

Тэмпл. Шантаж? А почему бы и нет? Разве женщина не может обратить своего ребенка в надежный щит против нападения?

Стивенс. Тогда зачем же вы вернулись из Калифорнии?

Тэмпл. Хотела найти покой. (Подходит к столу.) А его все нет и нет! Верите вы в совпадения?

Стивенс. Могу поверить.

Тэмпл (берет со стола сложенную телеграмму и разворачивает ее) . Вы мне послали эту телеграмму восьмого марта. В ней сказано: «Еще пять дней до тринадцатого. Точка. А куда вы поедете потом?» (Складывает телеграмму.)

Стивенс наблюдает за ней.

Стивенс. Ну и что же? Сегодня одиннадцатое. Это и есть совпадение?

Тэмпл. Нет. Совпадение в другом. (Садится, бросает телеграмму на стол и поворачивается к Стивенсу.) Восьмого после обеда мы с Бюки были на пляже. Я читала, вернее, пыталась читать, чтобы забыть о телеграмме, а малыш играл и что-то лепетал. И вдруг он спрашивает: «Мама, Калифорния далеко от Джефферсона?» Я, не отрываясь от книги, говорю: «Да, мой дорогой». А он спрашивает: «Сколько времени мы еще здесь пробудем?» Я отвечаю: «До тех пор, пока нам не надоест, мой дорогой!» Тогда он посмотрел на меня и ласково спросил: «Мы будем здесь жить, пока не повесят Нэнси?» Поздно уж было придумывать, я растерялась. Я, не найдя ничего другого, сказала: «Да, мой дорогой». И он задал мне вопрос, который задают, конечно, все дети: «А потом, мама, куда мы поедем?» Точно так же, как вы: «А куда вы поедете потом?» И вот мы вернулись первым же самолетом. Я дала Гоуену снотворное и уложила его спать. Надеюсь, он спит. А я позвонила вам. Что вы на это скажете?

Стивенс. Ничего.

Тэмпл. Ну хорошо. Ради бога, поговорим о чем-нибудь другом. (Пододвигает стул.) Я здесь. Не важно, чья это ошибка! Садитесь. Хотите выпить чего-нибудь? (Но она ничего ему не предлагает и не ждет ответа.) Надо все-таки спасти Нэнси! Вы заставили меня вернуться, вы и Бюки заставили меня вернуться. Вы, дядя Гэвин, думаете, будто есть что-то такое, о чем я вам не сказала. Но почему вы думаете, что есть еще что-то, о чем я вам не сказала?