Уильям Фолкнер - Реквием по монахине

Тэмпл. Ты же не тянул меня насильно.

Гоуен. Что?

Тэмпл. Ты не тянул меня насильно. Ты мне предложил, и я охотно согласилась. Ты не несешь никакой ответственности.

Гоуен. Можешь ты помолчать? Скажи, ты можешь помолчать? Я несу ответственность! Я беру это на себя. Дай мне покаяться, раз уж мы заговорили об этом. Предоставь мне страдать одному в полное свое удовольствие. Попробуй пострадай сама, и ты увидишь, какое это доставляет удовольствие. И погорюй над тем, над чем, как ты полагаешь, я горевал восемь лет, думая, что, не будь тебя, я мог бы жениться на хорошей, разумной и достойной девушке, у которой никогда бы не разгорелись страсти, пока муж не просветил бы ее... (Он останавливается, закрывает лицо руками.) О! Мы должны были полюбить друг друга. Ты и я, мы должны были полюбить друг друга! Неужели ты этого не помнишь?

Тэмпл. Да.

Гоуен. Что да?

Тэмпл. Мы должны были полюбить друг друга.

Гоуен (протягивает к ней руку) . Подойди! Не стой так далеко от меня.

Тэмпл (не двигаясь) . Нет.

Гоуен (опомнившись) . Очень хорошо. Тогда получай все сполна. Говори, был той ночью мужчина у нас в доме?

Тэмпл. Не было никого.

Гоуен (не слушая) . Хотя дяде Гэвину и неизвестно, кто он такой, я полагаю, что в Джефферсоне его знают все за исключением меня, конечно. Пока я еще не знаю, какие отношения у него были с убийцей. Может быть, Нэнси застала тебя с ним в постели и убила ребенка - со злости, или от сексуального возбуждения, или чего-то в этом роде. А может быть, это не Нэнси была возбуждена. В пылу вашей грязной страсти вы просто забыли убрать с кровати ребенка и в разгар всей этой мерзости... Ты понимаешь? Видишь, что я способен сказать?

Тэмпл (машинально качает головой, она на грани истерики) . Нет, нет, нет...

Гоуен. В самом деле — нет? Можно тебе верить? Скажи правду! Скажи, был или не был у тебя в ту ночь мужчина!

Она молчит.

Ты что же, не можешь это опровергнуть?

Она молчит.

Очень хорошо. Так даже лучше, так яснее! Тем не менее ты не сказала Гэвину, что произошло в ту ночь. Я же лично ничего не хочу знать. И пусть никто этого не узнает. Никогда. Я тебе запрещаю звонить дяде Гэвину. Ты не должна соглашаться что бы то ни было рассказывать губернатору или кому-либо другому. Ты сказала — и сказала совершенно правильно, — что если Нэнси ждет спасения от тебя и рассчитывает на твою помощь, то пусть уж лучше уповает только на господа бога. Поняла?

Тэмпл. Нет.

Гоуен. Нет поняла. Я даже могу сказать тебе нечто более убедительное. Видишь, я умею страдать сдержанно, как воспитанный человек. Я не только безропотно переношу испытания, которые проклятое небо с бесконечной заботливостью посылает мне, но я этим пользуюсь, дабы возвыситься душой и научиться прощать ошибки своим ближним, — настоящий ягненок, а? Так вот! Ягненок надеется, что у него еще осталась капля крови, которую ты не отдашь в уплату за свои грехи. Поэтому ты не дотронешься до телефона, и все еще будет можно исправить. Но если ты это сделаешь, я уйду, уйду навсегда.

Тэмпл медленно поворачивается к телефону.

Подожди. Ты могла бы все уладить в любое время за эти шесть лет. Ты и сейчас еще можешь. Ты свободна. Но если ты позвонишь дяде Гэвину, то будет слишком поздно и я уйду. Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она не отвечает.

Скажи, что ты не позвонишь дяде Гэвину. Скажи, умоляю тебя!

Тэмпл. Я не могу.

Гоуен. Скажи, Тэмпл! Ведь когда-то мы любили друг друга.

Тэмпл. Должно быть, любили.

Гоуен. Тогда докажи это. Если Нэнси должна быть повешена, пусть она умрет. Если что-то произошло в ту ночь, она одна это знает, она и ты. И ecли она сама не хочет говорить о том, что случилось, если она не хочет быть спасенной, тогда для кого же ты?..

Тэмпл. Я не могу.

Гоуен. Тэмпл!

Она поворачивается и решительно направляется к телефону. Гоуен обгоняет ее и кладет руку на аппарат.

Я тебе сказал: я уйду.

Тэмпл (до странности спокойным голосом) . Прошу тебя, Гоуен, убери руку.

Они смотрят друг на друга. Он отводит руку. Тэмпл берет трубку, подносит к уху, ждет, устремив взгляд в одну точку.

Триста двадцать девять, пожалуйста.

Кабинет губернатора штата. Два часа ночи с одиннадцатого на двенадцатое марта. Массивный письменный стол. Позади него тяжелое кресло с высокой спинкой. На стене высоко над креслом государственная эмблема штата — орел, весы, возможно, девиз на латинском языке на фоне знамен. Перед столом поставлены еще два кресла. Кабинет занимает приподнятую половину сцены так же, как зал суда в первой картине.

Губернатор стоит за письменным столом, под государственной эмблемой. Видно, что его подняли с постели; на нем халат, хотя он в галстуке и аккуратно причесан.

Тэмпл и Стивенс только что вошли. На Тэмпл меховое манто и шляпа, как во второй картине. Стивенс одет так же, как в третьей картине, шляпу держит в руке.

Они подходят к креслам.

Стивенс. Спасибо, что вы нас приняли, Генри.

Губернатор. Вы желанные гости. Садитесь. (К Тэмпл, которая садится.) Миссис Стивенс курит?

Стивенс. Да, спасибо.

Губернатор предлагает Тэмпл сигарету и дает прикурить. Затем он садится в кресло, руки кладет перед собой на стол, продолжая держать зажигалку. Стивенс садится в кресло напротив Тэмпл.

Губернатор. Мой друг Гэвин уверял меня по телефону, миссис Стивенс, что вы хотите сделать какое-то важное сообщение.

Тэмпл. Да.

Губернатор. Я вас слушаю.

Тэмпл. Мне хотелось бы знать, с чего я должна начать.

Губернатор. Не понимаю.

Тэмпл. Если бы вы мне сказали, что вам уже известно, я бы знала, что мне еще добавить.

Губернатор. Вы приехали издалека, в два часа ночи. И вы, несомненно, знаете лучше меня, что именно заставило вас так поступить.

Тэмпл. Конечно, знаю. Но то, что я хочу сказать, так мучительно!.. Чересчур мучительно... Прошу вас, помогите мне, чтобы это было менее мучительно.

Губернатор (смотрит на нее) . Ну, хорошо. Расскажите мне о Нэнси Мэнниго. Ее так зовут, верно? Или как там ее имя пишется?

Тэмпл. Она никак его не пишет. Она же не умеет ни читать, ни писать. Вы ее повесите под именем Мэнниго, и возможно, это ее настоящее имя. Но когда ее повесят, какое это будет иметь значение?

Губернатор. А все же начните с рассказа о ней.