Уильям Шекспир - Как вам это понравится

Сильвийуходит.

Входит Оливер.

Привет, друзья! Не знаете ли вы,

Где мне найти здесь на опушке леса

Пастушью хижину среди олив?..

На западе отсюда: там в лощине,

Где ивы у журчащего ручья, —

От них направо будет это место.

Но дом сейчас сам стережет себя:

В нем — никого.

Когда язык глазам помочь способен —

По описанью я узнать вас должен:

Одежда, возраст… "Мальчик — белокурый,

На женщину похож, ведет себя

Как старшая сестра… девица — меньше

И посмуглее брата". Так не вы ли

Хозяева той хижины, скажите?

Не хвастаясь, ответить можем: мы.

Орландо вам обоим шлет привет,

Тому ж, кого зовет он Розалиндой,

Платок в крови он шлет. Вы этот мальчик?

Да, я… Но что же мы от вас узнаем?

Мой стыд, коль захотите знать, что я

За человек и где и как был смочен

Платок в крови.

Прошу вас, расскажите.

Расставшись с вами, молодой Орландо

Вам обещал вернуться через час.

Он шел лесной тропинкой, погруженный

То в сладкие, то в горькие мечтанья…

Вдруг — что случилось? Кинул взор случайно

И что же видит он перед собой?

Под дубом, мхом от старости поросшим,

С засохшею от дряхлости вершиной,

В лохмотьях, весь заросший, жалкий путник

Лежал и спал; а шею обвила

Ему змея зелено-золотая,

Проворную головку приближая

К его устам. Внезапно увидав

Орландо, в страхе звенья разомкнула

И, извиваясь, ускользнула быстро

В кусты. А в тех кустах лежала львица

С иссохшими от голода сосцами,

К земле приникнув головой, как кошка,

Следя, когда проснется спящий; ибо

По царственной натуре этот зверь

Не тронет никого, кто с виду мертв.

Тут к спящему приблизился Орландо —

И брата в нем узнал, родного брата!

Он говорил не раз об этом брате…

Чудовищем его он выставлял

Ужаснейшим.

И в этом был он прав.

Чудовищем тот был, я это знаю!

Но что ж Орландо? Он его оставил

На пищу львице тощей и голодной?

Два раза уж хотел он удалиться:

Но доброта, что благородней мести,

И голос крови, победивший гнев,

Заставили его схватиться с зверем;

И львицу он убил. При этом шуме

От тягостного сна проснулся я.

Вы брат его?

И это вас он спас?

Но вы ж его не раз убить хотели!

Да, то был я; но я — не тот; не стыдно

Мне сознаваться, кем я был, с тех пор

Как я узнал раскаяния сладость.

Ну, а платок в крови?

Все объясню вам.

Когда с начала до конца мы оба

В благих слезах омыли свой рассказ

И он узнал, как я попал сюда, —

Он к герцогу добрейшему меня

Повел. Тот дал мне пищу и одежду

И братской поручил меня любви.

Тут брат повел меня к себе в пещеру,

Там снял одежды он, и я увидел,

Что львицей вырван у него клок мяса;

Кровь из руки текла, и вдруг упал он

Без чувств, успев лишь вскрикнуть: «Розалинда!»

Его привел я в чувство, руку я

Перевязал ему: он стал покрепче

И тут послал меня — хоть я чужой вам —

Все рассказать, просить у вас прощенья,

Что слова не сдержал, платок же этот

В крови отдать мальчишке-пастуху,

Что в шутку звал своей он Розалиндой.

Розалиндалишается чувств.

О что с тобой, мой милый Ганимед?

Иные вида крови не выносят.

О нет, тут больше. Роза… Ганимед!

Очнулся он…

Домой, хочу домой.

Тебя сведем мы.

Прошу, возьмите под руку его.

Подбодритесь, молодой человек. И это мужчина?.. У вас не мужское сердце!

Да, сознаюсь в этом. А что, сударь, не скажет ли всякий, что это было отлично разыграно? Пожалуйста, расскажите вашему брату, как я хорошо разыграл обморок… Гей-го!

Ну нет, это не было разыграно: ваша бледность доказывает настоящее волнение.

Разыграно, уверяю вас!

Ну, хорошо: так соберитесь с духом и разыграйте из себя мужчину.

Я так и сделаю. Но, по чистой совести, мне бы следовало быть женщиной!

Ты все бледнее и бледнее! Пойдем домой. — Будьте так добры, сударь, проводите нас.

Охотно: я ведь должен принести

Слова прощенья Розалинды брату.

Я уж что-нибудь придумаю… Но только, пожалуйста, расскажите ему, как я ловко разыграл обморок. Идем!

Уходят.

Лес.

Входят Оселоки Одри.

Уж мы найдем время, Одри; потерпи, милая Одри!

Право, тот священник отлично бы пригодился, что там ни говори старый господин. 25

Нет, никуда не годный этот Оливер, в высшей степени гнусный путаник! Но, Одри, здесь в лесу есть молодой человек, который имеет на тебя притязания.

Да, я знаю кто. Никакого ему дела до меня нет. Да вот тот самый человек, про кого вы думаете.

Меня хлебом не корми, вином не пои, только покажи мне какого-нибудь олуха. Право, нам, людям острого ума, за многое приходится отвечать. Мы не можем удержаться — непременно всех вышучиваем.

Входит Уильям.

Добрый вечер, Одри.

И вам дай бог добрый вечер, Уильям.

И вам добрый вечер, сударь.

Добрый вечер, любезный друг. Надень шляпу, надень; да прошу же тебя, накройся. Сколько тебе лет, приятель?

Двадцать пять, сударь.

Зрелый возраст! Тебя зовут Уильям?

Уильям, сударь.

Хорошее имя! Ты здесь в лесу и родился?

Да, сударь, благодарение богу.

«Благодарение богу»? Хороший ответ! Ты богат?

Правду сказать, сударь, так себе.

«Так себе». Хорошо сказано, очень хорошо, чрезвычайно хорошо; впрочем, нет, не хорошо, так себе! А ты умен?

Да, сударь, умом бог не обидел.

Правильно ты говоришь. Я вспоминаю поговорку: «Дурак думает, что он умен, а умный человек знает, что он глуп». Языческий философ, когда ему приходило желание поесть винограду, 26всегда раскрывал губы, чтобы положить его в рот, подразумевая под этим, что виноград создан затем, чтобы его ели, а губы — затем, чтобы их раскрывали. Любишь ты эту девушку?