Бернард Шоу - Пьесы

МОРЕЛЛ. Да, самый дешевый, потому что вы платили рабочим такие гроши, что с вами не мог конкурировать ни один предприниматель. Женщины, которые шили эту одежду, получали у вас нищенскую оплату, хуже чем нищенскую! Вы обрекали их на такую нужду, что им не оставалось ничего другого, как идти на улицу, чтобы не умереть с голоду. (Все больше и больше раздражаясь.) Эти женщины были мои прихожанки. Я пристыдил попечителей так, что они отказались принять ваш подряд, я пристыдил налогоплательщиков – как они могли допустить это. Я пристыдил всех, кроме вас! (Вне себя от негодования.) Как вы осмеливаетесь, сэр, являться сюда и говорить, что вы прощаете меня, и произносить имя вашей дочери, и…

БЕРДЖЕСС. Успокойтесь, успокойтесь, Джемс, успокойтесь! Не надо так волноваться из-за пустяков. Я признал, что я был неправ.

МОРЕЛЛ (с возмущением) . Признали? Я что-то не слышал.

БЕРДЖЕСС. Разумеется, признал. Я и сейчас готов признать. Ну, слушайте, я прошу у вас прощения за то письмо, которое я написал вам. Теперь вы довольны?

МОРЕЛЛ (хрустя пальцами) . Это ровно ничего не значит. А плату вы повысили?

БЕРДЖЕСС (торжествующе). Да.

МОРЕЛЛ (остолбенев) . Что?

БЕРДЖЕСС (умильно). Я стал примерным хозяином. Я больше не держу на работе женщин: я их всех рассчитал; всю работу делают у меня машины. Нет ни одного рабочего, который получал бы меньше шести пенсов в час, а квалифицированные мастера получают по ставке профсоюза. (С гордостью.) Что вы мне на это скажете?

МОРЕЛЛ (потрясенный). Возможно ли! Ну что ж, об одном раскаявшемся грешнике больше радости на небесах… (Направляясь к Берджессу в порыве сердечного раскаяния.) Дорогой Берджесс, от всего сердца прошу вас простить меня за то, что я дурно думал о вас. (Хватая его за руку.) А теперь скажите, разве вы не чувствуете себя лучше от этой перемены? Ну признайтесь: вы чувствуете себя счастливее? И вид у вас более счастливый.

БЕРДЖЕСС (угрюмо) . Что ж, может статься. Надо полагать, что так оно и есть, раз уж вы заметили это. Во всяком случае, контракт мой в муниципальном совете приняли. (Злобно.) Они не желали иметь со мной дела, пока я не поднял ставки. Черт бы их побрал, суются не в свое дело, ослиные головы!

МОРЕЛЛ (совершенно отчаявшись, отпускает его руку). Ах, вот почему вы повысили оплату! (Мрачно садится на свое место.)

БЕРДЖЕСС (строго, наставительно и постепенно повышая тон). А почему бы еще я стал это делать? К чему это ведет, кроме пьянства и зазнайства среди рабочих? (Он с чрезвычайно внушительным видом усаживается в кресло.) Все это очень хорошо для вас, Джемс. Вы благодаря этому попадаете в газеты, вас превозносят, вы становитесь знаменитостью, но вам никогда в голову не приходит, сколько вреда вы приносите, отнимая деньги у людей, которые могли бы употребить их с пользой, и перекладывая их в карман рабочих, которые не знают, что с ними делать.

МОРЕЛЛ (тяжело вздохнув, говорит с холодной учтивостью). Что вас привело сегодня ко мне? Я не стану притворяться, скажу прямо: я не думаю, чтобы вы пришли ко мне просто из родственных чувств.

БЕРДЖЕСС (упрямо) . Вот именно, исключительно из родственных чувств, и ничего больше.

МОРЕЛЛ (с усталым спокойствием) . Я не верю вам.

БЕРДЖЕСС (поднимаясь, с угрожающим видом) . Прошу вас, не говорите мне этого, Джемс Мэвор Морелл.

МОРЕЛЛ (равнодушно). Я буду говорить до тех пор, пока вы не убедитесь сами, что это правда. Я не верю ни одному вашему слову!

БЕРДЖЕСС (захлебываясь от наплыва оскорбленных чувств). А, вот как! Ну, ежели вам угодно продолжать ссору, я думаю, мне лучше уйти. (Он нерешительно делает шаг к двери.)

Морелл не двигается.

(Берджесс медлит.) Я не ожидал, что вы окажетесь таким непримиримым, Джемс.

Морелл по-прежнему безмолвствует.

(Берджесс делает еще несколько нерешительных шагов к двери. Затем возвращается, хныкая.) Жили же мы с вами раньше в ладу, хоть и расходились во взглядах. Почему же вы вдруг стали ко мне так относиться? Даю вам честное слово, я пришел сюда из чисто дружеских чувств, мне надоело жить в ссоре с мужем родной моей дочери. Полно, Джемс, будьте же христианином. Ну, дайте мне руку. (Он с чувством кладет руку на плечо Морелла.)

МОРЕЛЛ (задумчиво, поднимая на него взгляд). Послушайте, Берджесс. Хотите вы быть у нас таким желанным гостем, каким вы были до того, как у вас сорвался этот контракт?

БЕРДЖЕСС. Хочу, Джемс. Честное слово, хочу.

МОРЕЛЛ. Тогда почему же вы не ведете себя так же, как раньше?

БЕРДЖЕСС (осторожно снимая руку с плеча Морелла). Что вы хотите сказать?

МОРЕЛЛ. Я вам сейчас объясню. Вы тогда считали меня желторотым болваном.

БЕРДЖЕСС (заискивающе) . Да нет, Джемс, я…

МОРЕЛЛ (обрывая его) . Нет, считали. А я считал вас старым мошенником.

БЕРДЖЕСС (огорченный тем, что Морелл так несправедлив к самому себе) . Нет, что вы, Джемс! Неправда, вы клевещете на себя.

МОРЕЛЛ. Да, я считал вас старым мошенником. Однако это не мешало нам поддерживать добрые отношения. Бог создал вас тем, что я называю мошенником, и бог же создал меня тем, что вы называете болваном.

Это умозаключение колеблет основы моральных принципов и понятий Берджесса. Он весь как-то оседает и, беспомощно уставившись на Морелла, испуганно вытягивает перед собой руку, как будто для того, чтобы сохранить равновесие, точно он чувствует, что пол ускользает у него из-под ног.

(Морелл продолжает тем же спокойным, убежденным тоном.) А мне не подобает роптать на созданье рук его, ибо как в том, так и в другом случае это его воля. Если вы пришли сюда честно, как истинный, убежденный, уважающий себя мошенник, защищающий свое мошенничество и гордящийся им, – милости просим. Но (голос Морелла становится грозным, он встает и внушительно стучит кулаком по спинке стула) я не потерплю, чтобы вы являлись сюда морочить мне голову рассказами о том, что вы стали примерным хозяином и добродетельным человеком, тогда как вы просто ханжа, вывернувший шкуру наизнанку ради того, чтобы добиться выгодного контракта в муниципальном совете. (Трясет энергично головой в подкрепление своих слов, затем подходит к камину и, став спиной к огню, с внушительным и непринужденным видом продолжает.) Нет, я требую, чтобы человек оставался верен себе даже в своих пороках. Так вот, не угодно ли? Или берите шляпу и проваливайте, или садитесь и извольте дать мне откровенное, достойное истинного мошенника объяснение: почему вам понадобилось мириться со мной?

Берджесс, смятение которого улеглось настолько, что он пытается выразить свои чувства изумленной улыбкой, испытывает явное облегчение от такого конкретного предложения. Он с минуту обдумывает его, затем медленно и с величайшей скромностью садится на стул, с которого только что поднялся Морелл.