Валентина Борисова - Цветок живой, благоуханный… (сборник)

Из Каширских садов артиллерия бьет,
Защищая заокские дали.
Это было. Пусть лжец паутину плетет.
В 41-м Москву мы не сдали!

Рыцарский костюм надела Жанна,
Францию спасая от огня.
В женском платье более желанна,
Но в мужском ловчей седлать коня.

Войны все замешаны на крови.
Новый век из памяти не стер
Имена стоящих с Жанной вровень,
Девушек, взошедших на костер.

Зоя, Вера, Женя… Их столица
Не Париж, а матушка Москва.
Сколько благородства в юных лицах,
Не испуг в глазах и не тоска.
Звездами на небе засверкали.
Путь земной, увы, недолог был.
Только бы забвенью не предали
Подвиг их и душ горящих пыл.

Пожилой работник Наркомзема
Уходил на фронт спасать Москву.
Скажут, устарела эта тема,
Навевает скуку и тоску.
Есть маршрут, что вылечит от скуки,
Прочь прогонит праздную тоску,
По нему идут в молчанье внуки,
Вспоминая павших за Москву.
Шли полки на фронт от стен столицы,
Шли, не отдыхая, ночь и день,
Не надеясь скоро возвратиться,
Шли мимо поселков, деревень.
Грохотали пушки, мины выли,
И вставала на дыбы земля.
Перед взором ополченца плыли
Черные сожженные поля.
Вечности достойна эта тема,
Как он под огнем в атаку встал.
Пожилой работник Наркомзема
Землю от жестокости спасал.

Он приехал к нам в гости весной
Брат отца, фронтовик и калека.
Сибиряк, опаленный войной,
Он в столицу прибыл, словно в Мекку.

С любопытством на дядю взглянув,
Что, согнувшись, застыл у порога,
Я спросила, чуть слышно вздохнув:
«Далека до Сибири дорога?»

«Да, Сибирь далеко, далеко,
За горами лежит, за лесами.
А Москва высоко, высоко
Над землей вознеслась куполами».

«Где ж награды твои, фронтовик?
Любопытство меня разбирало.
Посуровев, ответил старик:
«Ты покуда бы в куклы играла».

Расскажи, расскажи, фронтовик
Малолетней девчонке-глупышке,
Расскажи о войне напрямик,
Все, о чем не написано в книжке.

О суровой зиме под Москвой,
Что сибирской едва ль уступала.
Заросли те окопы травой,
Только рана болеть не устала.

Но молчал он, боялся спугнуть тишину,
Окружавшую павших.
И в обратный отправился путь,
Помянув всех, Москву отстоявших.

На прощание к дяде прильнув,
Что, согнувшись, застыл у порога,
Я сказала, чуть слышно вздохнув:
«Далека до Сибири дорога».

«Да, Сибирь далеко, далеко,
За горами лежит, за лесами.
А Москва-то стоит высоко,
На весь мир просияв куполами».

Весна возвращалась из плена.
Планета тонула в цветах.
И жизнь возрождалась из тлена
Уже наяву, не в мечтах.

Победные марши звучали,
Им вторили птичьи хоры.
В душе утихали печали
Под гомон и смех детворы.

Такого цветущего мая
Еще не знавала Земля.
Весна без конца и без краю
Над миром спасенным плыла.

Полководцы в отставке,
Как металл в переплавке.
Их судьбу переправить,
Как металл переплавить,
Как героя от боя, от победы отставить.
В подмосковных усадьбах
Им от войн отдыхать бы,
Да спокойно не спится,
Поле боя все снится.
Чтоб душа не ржавела
Надо браться за дело.
И пером, а не шпагой,
Но с не меньшей отвагой,
Расплатившись с долгами
Вновь сражаться с врагами.

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучье слов живых…

Напрягают, напрягают, террористы, депутаты…
Но я бамбук, я пустой московский бамбук.

И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…

Есть сила благодатная
В созвучье слов живых…

На Кавказе, на Кавказе,
На Кавказе, на Кавказе горячо.
Пуля дура, пуля дура,
Пуля дура меня ранила в плечо.

Эта рана не опасна,
Эта рана, эта рана – пустяки.
Не горюйте вы напрасно,
Не тоскуйте по сыночку, старики.

Как, подружка, меня встретишь?
Я вернусь к тебе, вернусь издалека…
Что ж ты, пуля, в сердце метишь?
Прямо в сердце… – уж теперь наверняка!

На Кавказе, на Кавказе,
На Кавказе, на Кавказе горячо…

Задрожав, вдруг заплакала Лира,
Терек взвыл, будто раненый зверь.
Ни одна еще армия мира
Не знавала подобных потерь.

На Кавказ под черкесские пули
Сослан был молодой офицер,
Но героя те пули минули.
Суд вершил Петербург-лицемер.