Дмитрий Ненадович - Про жизнь поломатую… (сборник)

А другая история, в которой были замешаны всё те же яйца, случилась в переполненном столичном автобусе. И автор тоже был её невольным свидетелем. Развивалась эта история по следующему сценарию. Нет, сценариев конечно никто заранее не писал, как-то само всё получилось. И получилось вот как.

Ехал себе этот большой столичный автобус по улицам столицы и ехал. Довольно спокойно так перемещался себе он по своему обычному маршруту и иногда останавливался там, где это было предусмотрено тем же маршрутом, утверждённым высочайшими лицами в столичном правительстве. Останавливался иногда автобус и автоматически открывал свои многочисленные двери одновременно, потому что не было ещё в те далёкие времена в наземном транспорте такого гениального в своей изощрённой антигуманности лужковского изобретения, как сочетание валидатора и турникета (слышите, какие гадкие на слух слова? Одно созвучно слову «ликвидатор», а втором есть что-то созвучное «кастету» или, ещё того хуже, «пистолету»). Так вот, открывал автобус одновременно свои двери и заранее морщился из-за врождённого чувства брезгливости к пассажирам. Морщился и запускал в свою терпеливую нутрь очередную порцию этих озверевших от ужаса окружающей действительности подонков, которые всегда тащили в салон чуждые и неприятные автобусу вещи. Кто затаскивал пожухлую листву на треснувших от времени подошвах своих импортных ботинок, кто захламлял салон предметами только, что купленной мебели, а отдельные беспредельщики даже умудрялись вламываться в салон с большими западными холодильниками наперевес. И всё это приводило к загрязнению и преждевременному износу автобусного салона. Конечно, кому такое может понравится? Но в тот раз всё было очень спокойно.

Можно даже сказать, что довольно благочинно всё было. И надо же такому случиться — на очередной остановке вместе с очередной порцией пассажиропотока в салон был вдавлен контролёр. Вернее, контролёрша. Хотя это не важно, так как мы уже выяснили, что все половые признаки едущих куда-то граждан остаются за пределами транспортного средства, коим, собственно, и является автобус. Так вот, оказавшись в переполненном салоне, это бесполое существо женского рода принялось мучительно протискиваться меж оскоплённых тел пассажиров, только было начавших успокаиваться после яростного входа-штурма. И ладно бы просто так попротискивалась бы она… Ну, не просто так, а, положим, с какой-нибудь массажной целью — размять запотевшие суставы, слегка потрескивая, теряющими эластичность от профессионального заболевания, сухожилиями, или пощёлкать межпозвонковыми грыжами пока ещё не высыпавшегося в трусы позвоночника. Ан нет, в ходе создаваемой сумятицы контролёрша принялась что-то требовать своим гнусным, простужено-носовым тембром и без того противного голоса. Сначала никто не понял, чего пытается добиться это беспокойное создание, но затем, когда на свет были извлечены жетон и удостоверение контролёра-кондуктора высшей в стране категории, всё встало на свои места. Всё, кроме самой контролёрши-кондукторши. С каким-то просто-таки маниакальным упорством она принялась требовать от каждого из тел предъявления каких-то «проездных документов», как она выражалась. Тела не совсем хорошо понимали, что от них требовали, но особо не упорствовали и что-то предъявляли. У кого что было, то и предъявляли. Тогда ещё не было социальных карт жителя столицы, и в ход шли, в основном, удостоверения участников битвы на Куликовом поле и Бородинского сражения. Очень редко предъявляли удостоверение участников Великого стояния на реке Угре, но и такое тоже случалось. В общем, всё шло, как по маслу, пока кондукторша не протиснулась к сидящему на пассажирском сиденье гражданину, между ног которого стояла большая сетчато-металлическая авоська, доверху набитая… правильно — яйцами. Это были тоже обычные куриные яйца, но их вид (а может быть количество?) почему-то до глубины души взволновал кондукторшу. Не успокоило её даже удостоверение участника перехода фельдмаршала Суворова через Альпы, добродушно предъявленное гражданином с яйцами. Вернее, она даже не обратила внимание на это удостоверение (а зря — тоже очень редкая вещь, очень мало осталось людей, видевших великого полководца воочию у Чёртова моста). Кондукторша, как завороженная, вперилась взглядом в авоську с яйцами, стоящую промеж ног пассажира и дрожащим в твёрдости голосом потребовала доплатить за багаж. Пассажир в начале попытался отшутиться, но не тут-то было — требовательность со стороны кондукторши прирастала каждой минутой и, в конце-концов, пассажир впал в состояние крайнего раздражения и даже один разок громко матюкнулся. Кондукторша тоже в долгу не осталась, и между ними завязался конструктивный диалог, в ходе проведения которого были затронуты воспоминания о давно забытых родственниках обоих собеседников (причём, как по материнским, так и по отцовским линиям). При этом много сочувственно-встречных слов было сказано о недостатках в духовном и телесном развитии каждого из участников диалога, перечислены уже перенесённые и ещё предстоящие заболевания, обсуждены предстоящие жизненные испытания… В общем, как принято в таких случаях выражаться, состоялся всесторонний обмен мнениями, в конце которого стороны обменялись искренними пожеланиями:

— Пошла вон отсюдова, тварь толстожопая, пока не убил я тебя сгоряча! — заходился на своём пассажирском месте в истеричном крике потный и красный от переживаемого раздражения гражданин с яйцами.

— Пасть закрой свою поганую, яйцежуй несчастный, счас я ещё до тебя доберусь. Вот только остальных проверю… — визгливо вторила ему кондукторша, продираясь сквозь частокол бесчувственных пассажирских тел в сторону задней площадки, и вскоре вовсе скрылась из поля зрения пассажира с яйцами.

Через некоторое время автобус остановился на предусмотренной маршрутом остановке и недавний буян и потенциальный убийца спокойно вышел из автобуса и осторожно засеменил к тому месту, где его кто-то с нетерпением ждал (этого места никто не знал, но нетрудно было догадаться, что человека с таким количеством питательных желтков и белков обязательно где-нибудь кто-нибудь и с большим нетерпением ждёт). А на место вышедшего из автобуса пассажира вскарабкался только что вошедший гражданин. Очень худым был этот новоявленный пассажир. Можно даже сказать, что был он чем-то изнемождённым и носил очки с толстыми стёклами. По всей видимости, это был какой-то ещё окончательно не уничтоженный капитализмом интеллигентишко, который сразу же углубился в чтение какой-то книженции, аккуратно обёрнутой бесплатной газетой «Работа и зарплата». Но сильно углубиться в чтение ему не дала всё та же контролёрша, которая как раз в тот момент, когда интеллигентишка начал своё сладостное погружение в мир книжных истин, вдруг принялась истошно вопить на весь салон о том, что средних лет девица, без видимых усилий болтающаяся на поручнях задней площадки, является мошенницей, потому как по причине фактического состояния здоровья и косметических свойств морды своего лица она никак не может быть участником обороны Порт-Артура и ездит в общественном транспорте с липовыми документами. Но участница той героической обороны лишь покачивалась на поручне при очередном наезде автобуса на многочисленные кочки столичных магистралей и не обращала на кондукторшу никакого внимания, чем окончательно вывела её из себя. Кондукторша вдруг перешла на громкий и низкий однотональный вой покидающего порт океанского лайнера. Пассажиров вдавило в пол избыточным звуковым давлением. Сварная конструкция автобуса мелко-мелко завибрировала, угрожая в скором времени войти в резонанс с собственными колебаниями и без предупреждения развалиться, если пагубное звуковое давление не будет немедленно прекращено. Первым на зов дрожащего в испуге железа откликнулся (выполняя основное предназначение этой жалкой прослойкой общества — совать нос куда не надо) интеллигентишка. «Извините, Вы не могли бы успокоиться и прекратить кричать», — чуть слышным голосом пролепетал этот бледный и измождённый, но настоящий гражданин своей страны. Как ни странно, но мятежного гражданина услышали все. Даже на задней площадке. Видимо тональность его блёклого голоса имела такую особенность, что не покрывалась мощью баса кондукторши. Его, как всегда едкая, реплика произвела эффект разорвавшейся бомбы и на некоторое время заставила кондукторшу замолчать. Можно даже сказать, что это ядовитое высказывание бледного гражданина повергло её в глубокое уныние. Но, опираясь на своё несокрушимое здоровье, кондукторша быстро оправилась и на глазок, из-за спин вдавленных в автобусный пол пассажиров, тут же вычислила местоположение владельца тихого, но проникновенного голоса. Она довольно быстро определила, что голос исходил из того самого пассажирского кресла, которое приютило её недавнего обидчика, грубо нарушившего федеральное законодательство и отказавшегося платить за яйца. Окончательно утвердившись в своём мнении, кондукторша с нескрываемым злорадством своего противного голоса вновь завопила на весь салон: «А Вы бы, гражданин, вообще заткнулись. Вы сначала за яйца свои заплатите, а потом будете рот свой поганый открывать!» В этот момент ничего не понимающего интеллигентишку, видимо, от нахлынувшего на него возмущения, вдруг подбросила над сидением какая-то неизвестная науке сила. Зависнув приблизительно в метре от автобусного пола, интеллигентишка возмущённо захлопал своими тоненькими ручонками-крылышками, словно стремясь подольше остаться в таком положении, но силы всемирного тяготения всё же смогли победить его. Побеждённый интеллигентишка кулем рухнул на своё место и залепетал: «Позвольте, на каком основании Вы позволяете себе хамить?.. И при чём здесь, скажите на милость, какие-то яйца?» «Полюбуйтесь на него, — постепенно входя в раж, усилила мощность своего речевого аппарата кондукторша, — он ещё спрашивает! Да те яйца, что между ног твоих располагаются, сволочь… Вона они сколько места занимают — пассажирам и так повернуться негде, а он ещё яйца свои сюда приволок… А по закону за все занятые места надо платить!» Надо отметить, что после этих слов самых догадливых и присутствующих на этом спектакле с самого начала пассажиров начал душить гомерический смех, но продемонстрировать его во всю гомеровскую мощь не было никакой возможности из-за скученности окружающей обстановки. Не обращая внимания на царящее вокруг сдавленное хихикание, интеллигентишка ещё долго и с большим пристрастием рассматривал свои штаны в области ширинки и, наконец, недоумённо пожав плечами, со свойственным каждому представителю этой нудной прослойки общества фатализмом, задумчиво, но в то же время достаточно громко, произнёс: «Ну что же, если Вы считаете, что они у меня такие большие, я, пожалуй, готов за них заплатить». После произнесения этих кротких и смиренных слов волна веселья окатила буквально всех пассажиров, независимо от места их скукоженного расположения внутри салона автобуса. Салон мучительно затрещал каждым своим сварным швом, и автобус вынужден был остановиться. На его капоте вновь появилась уже знакомая нам брезгливая улыбка. Вынужденная остановка затянулась почти на час. Почти час внутри запотевшего окнами автобуса безудержно веселились его полураздавленные пассажиры. Издалека могло показаться, что автобус, приседая то на одно, то на другое колесо, стоит на каком-то испытательном стенде. Лишь только интеллигентишка не поддался всеобщему веселью. Так и не поняв, в чём, собственно, состояло дело и чем вызвано это всеобщее лошадиное ржание, он доплатил кондукторше за яйца давно вышедшего на остановке пассажира и погрузился в чтение обёрнутой газетой книжки.