Александр Амфитеатров - Virtus Аntiquа (Оруженосец)

Уго? Чортъ возьми!..

Ахъ, я проговорилась…

Вся свита графа только и твердить
О храбромъ Уго латникъ графини,
Который сталь ломаетъ, какъ щепу,
Одинъ идетъ на шестерыхъ невѣрныхъ… Что
Уго вы, широкія плеча
Сказали мнѣ и этотъ мечъ тяжелый:
Другимъ такой игрушки не поднять.

О, хвостъ, рога, копыта Вельзевула!
Да я во всей подсолнечной гремлю?!
Ты говоришь, меня y графа знаютъ?

И очень хвалятъ.

Можетъ быть… самъ графъ?!

Еще вчера онъ говорилъ: когда бы
Послалъ мнѣ Богъ въ отрядъ десятокъ Уго,
То заплясалъ бы гордый Саладинъ,
И были бъ мы давно въ Ерусалимѣ!

Сто двадцать вѣдьмъ и сорокъ Люциферовъ!
Такъ говорилъ онъ?!

Да.

Достойный рыцарь!
Отличный баринъ!.. Вотъ моя рука.
Ты отъ меня скажи ему спасибо!
Ты понимаешь: латникъ я простой
Шестокъ свой знаю твердо и къ синьору
Съ незванной рѣчью самъ не подойду.
Но ты скажи, что Уго благодаренъ.
И, если бы случилось графу быть
Въ большой бѣдѣ, то благодарный Уго…

Ахъ, чортъ возьми!..

Что съ вами?

Ничего…
Ну, словомъ, молъ – спасибо, графъ, спасибо!

Чу, затрубилъ на башнѣ часовой.
Должно быть, графъ. Прости, спѣшу навстрѣчу.

Эхъ, лесть-то, лесть что дѣлаетъ съ людьми!
Мальчишка хвалить, – я развѣсилъ уши,
Защиту графу чуть не обѣщалъ
Противъ… своей же собственной особы!
Ха-ха-ха-ха!.. А все-таки его
Мнѣ крѣпко жаль, и шевелится совѣсть…
Аль отказаться? Гмъ… А кошелекъ
Мадонны Сильвіи? Вотъ онъ… Червонцы блещутъ,
Звенятъ и между пальцами скользятъ…
Я вижу ихъ – и видеть мнѣ пріятно.
Ихъ щупаю – и щупать очень сладко.
А совѣсть я могу-ль ущупать? Нѣтъ.
А кто видалъ, какого цвѣта совѣсть?..
Никто. Безцвѣтна, бѣдная, она,
Беззвучна и на-ощупь недоступна.
И подъ нее не дастъ въ закладѣ жидъ
Ни одного истертаго цехина.
Ни даже кварты кислаго вина
За совѣсть не нальетъ мнѣ цѣловальникъ.
– Урсула! Поцѣлуйте старика!
«Ахъ, пьяный шутъ! А деньги гдѣ?!» – Нѣтъ денегъ,
Но совѣсть есть… «Такъ совѣсть и цѣлуй,
А отъ меня проваливай подальше…»
Нѣтъ! Совѣсти надежнѣй кошелекъ.
Онъ вещь для всѣхъ, она синьоровъ роскошь,
Онъ другъ, она лишь пугало, которымъ
Богатые стращаютъ бѣдняковъ,
Чтобъ мы порѣже брали ихъ за горло.
Ребенкомъ былъ я – буки не боялся
И совѣсти теперь не побоюсь!
На то и мечъ повѣшенъ y солдата,
Чтобъ добывать вино, любовь и злато!

Да, Сильвія! Сейчасъ, иль никогда!
Рѣшайте. Жду и трепещу рѣшенья!
Скажите «да», и – свой булатный мечъ
Повѣшу я на гвоздь лѣниво ржавѣть,
И заблеститъ соединенный гербъ
На башняхъ и воротахъ этихъ замковъ.
Когда же «нѣтъ», – опять въ морской просторъ
Умчитъ меня сегодня бѣлый парусъ.
Предъ вами, какъ преступникъ, я стою:
Велите казнь, – вотъ голова на плахѣ!
Велите милость, – подниму главу
Гордеѣ, чѣмъ въ коронѣ королевской!

А что бы сами вы велѣли, графъ,
Когда бъ вы были Сильвія, а я
ГрафъГалеотто?

Я бы такъ поставилъ
Вопросъ: люблю я графа?

Если нѣтъ?..
Постойте – не блѣднѣйте: для примѣра
Мы только говоримъ.

Тогда бы я
Сказалъ себѣ: Хоть не люблю я графа,
Но ничего и противъ не имѣю.
Хоть говорятъ, что дикъ онъ и суровъ,
Но я его суровымъ не видала,
И предо мною онъ – смирнѣй овцы.
Меня онъ любитъ… Господи! Какъ любить!
Сильнѣй любить не можетъ ужъ никто.
Кого жъ мнѣ ждать еще, какого принца?

Однако, рыцарь… Если – есть кого?

Тогда скорѣй мнѣ имя назовите:
Я уши обрублю тому, кто смѣлъ
Межъ нами стать.

Напрасно горячитесь, —
Свободна я. Мнѣ безразличны всѣ.

О, Сильвія! Холодное вы сердце!
Вамъ шутка все – и ревность, и любовь!
У вашихъ ногъ я плачу, задыхаюсь;
Я по ночамъ не сплю, толкуя смыслъ
Въ загадкахъ словъ, небрежныхъ и шутливыхъ,
Которыми сверкаетъ ваша рѣчь,
Какъ ожерелье – жемчугомъ восточнымъ!
Вамъ шутка все! Смѣетесь вы, Омфала,
Что сѣсть готовъ за прялку Геркулесъ!
Вамъ нравится хребетъ ручного тигра
Презрительною ножкой попирать!
Ну, что жъ? – топчи! Дразни, терзай и смѣйся
И… не люби… Но будь моей женой!

Ха! Поговоримъ спокойно.
Вѣдь я не молода уже, мой другъ:
Пять лѣтъ назадъ, здѣсь въ этой самой залѣ
Вы говорили мнѣ слова любви.

И былъ отвергнуть, и себя въ изгнанье
Далекое спровадилъ добровольно…

Зачѣмъ тогда уѣхали вы?

Но…

Признаній вашихъ, графъ, не отвергала
Я наотрѣзъ. Я отвѣчала вамъ:
Хоть не люблю я васъ, но уважаю;
Прикажетъ мнѣ идти за васъ отецъ,
Я и пойду. Быть можетъ, скоро юность
Меня любви научитъ, и тогда —
Какъ знать: не вы ль мой будете избранникъ?

Да, да! «Хотя», «конечно» и «однако»…
И всяческихъ увертокъ милліонъ,
Что женская придумываетъ хитрость
Взамѣнъ простого «прочь пошелъ»!

О, нѣтъ!
Не догадались вы, мой Галеотто…
А слѣдовало, слѣдовало ждать!
Я испытать хотѣла васъ терпѣньемъ,
Хотѣла приглядѣться къ вамъ, узнать,
Что вы за человѣкъ. Но вы сурово
Мой приняли отвѣтъ, умчались въ море,
Пять лѣтъ въ чужихъ скитаетесь краяхъ,
Ни вѣсти, ни письма отъ васъ… И я
Рѣшила, что меня вы не любили,
А просто прихоть тѣшили свою,
Мнѣ голову туманя объясненьемъ.

Клянуся папой…

Не клянитесь, графъ.
Святой отецъ далеко, не услышитъ.
Къ тому жъ – которымъ? Цѣлыхъ два теперь
У насъ вѣдь папы.

Сильвія! Довольно!..
Уѣхалъ я, безсмысленный, затѣмъ,
Что… Господи! Прости мнѣ, если тайну
Чужую долженъ я разоблачить!
Пять лѣтъ ее въ груди хранилъ я свято,
И этотъ мальчикъ даже, Ланчелоттъ,
Который всѣ мои къ вамъ слезы знаетъ,
О тайнъ той ни звука не слыхалъ…
У васъ была сестра?