Александр Амфитеатров - Волны

Вотъ-съ, какъ мы поемъ.

Джованни( очень приличный молодой человѣкъ показывается въ дверяхъ съ улицы и останавливается, улыбаясь съ вѣжливымъ поклономъ).

Франческо. А Джованька! Коллега!.. Андьямо сопра. Исполнимъ что-нибудь. Каписко? Квальке коза адората. Амалія Карловна, оркестръ нашъ! андьямъ!

Бѣгутъ вчетверомъ наверхъ. Тамъ сейчасъ же начинается музыка и пѣніе, иногда рукоплесканія, смѣхъ.

Лештуковъ просматриваетъ газету за газетою.

Ларцевъ въ рабочей блузѣ – выглядываетъ изъ своей мастерской.

Ларцевъ. Э! А я васъ предполагалъ наверху. Слышу: Джованни поетъ. Ну, думаю, значить, Дмитрій Владимировичъ состоитъ при піанино. А вы, оказывается, тутъ уединились.

Опускается внизъ.

Лештуковъ. А вы что размялись?

Лapцевъ. Побѣду, батюшка, одержалъ: мазокъ нашелъ. Двѣ недѣли ходилъ вокругъ него, подлеца, вокругъ да около. И вдругъ сегодня этакое озареніе осѣнило: самъ не знаю, какъ мазнулъ Гляжу – оно, оно. То есть какъ разъ оно то самое. «Миньона» родилась, батюшка, настоящая Миньона.

Лештуковъ. Поздравляю. Это называется «точку найти».

Ларцевъ. Ахъ, Дмитрій Владимировичъ. Вы заверните ко мнѣ завтра, непременно заверните. Вы Миньоны не узнаете. Совсѣмъ другая стала. И кто бы повѣрилъ, что отъ одного мазка. Ну, право же, отъ одного. Отъ этакаго маленькаго, маленькаго…

Лештуковъ( съ завистью). Ишь, счастливецъ! Какъ прочно всталъ на свою стезю. Совсѣмъ человѣкомъ не отъ міра сего сдѣлался.

Ларцевъ. Все мнѣ «Миньона» загородила, и, покуда не сойдетъ она съ моего горизонта, я для всякаго прочаго интереса человѣкъ мертвый.

Вверху изъ мастерской стучатъ.

Лештуковъ. Войдите!

Джулія сходитъ по лѣстницѣ изъ мастерской. Музыка и пѣніе наверху продолжаются съ короткими перерывами. Когда Джулія входить къ Ларцеву и Лештукову, Альберто проходить по улицѣ,– входить въ боттегу и садится тамъ къ столику, за стаканъ вина.

Ларцевъ. Ага, моя радость! Гдѣ вы пропадали? Прошли черезъ мастерскую? Видѣли? Вы почти готовы.

Джyлія( отрицательно качаетъ головою, лицо ея озабочено и хмуро). Вы слишкомъ добры, синьоръ Андреа. Это очень красиво, очаровательно… только это не я…

Киваетъ головою Лештукову.

Добрый вечеръ, синьоръ.

Лештуковъ. Добрый вечеръ, Джулія. Что вы такъ строго? Если Миньона не вы, я ужъ и не знаю, какого сходства еще надо.

Джyлія. Чудно! Изумительно! А все-таки это не я. Это святая! Она такъ смотритъ, будто лѣстницу на небѣ видитъ. А я?.. Ахъ, да не до Миньоны мнѣ!.. Скажите: я вамъ нужна еще для вашей картины? Не правда ли, нужна?

Ларцевъ. Да, Джулія… Если бы вы подарили мнѣ еще два-три сеанса…

Джyлія. Подождите. Синьоръ Деметріо вашъ другъ, не такъ ли? Я могу говорить при немъ откровенно, какъ будто съ вами самимъ?

Лештуковъ. Если надо, я могу уйти…

Джyлія. О, нѣтъ. Напротивъ, я хотѣла бы, чтобы все, что я скажу, слышали и знали всѣ хорошіе люди на свѣтѣ. Синьоръ Андреа, я должна васъ предупредить, что эти сеансы могутъ принести вамъ большую непріятность.

Ларцевъ. Знаю, Джулія. Альберто говорилъ. Только это глупо съ его стороны.

Джyлія. Глупо? Скажите: подло! гадко! возмутительно! Но надѣюсь, вы не боитесь, синьоръ? Вы не уступите ему? Я не вещь, чтобы мною распоряжался какой-нибудь матросъ. Я хочу этой картины и буду служить вамъ, покуда вы желаете.

Ларцевъ. Если вы, Джулія, не боитесь, то я и подавно.

Джyлія. Онъ чортъ. Отъ него всего дождешься. Вы будьте осторожны. А я знаю, какъ уберечь себя. Не видать ему меня, какъ своихъ ушей. Пусть ищетъ себѣ жену на рынкѣ, такую же грубую мужичку, какъ онъ самъ.

Ларцевъ( кротко, но очень серьезно). Это очень грустно, Джулія. Жаль будетъ, если изъ-за моей работы вы разобьете счастіе добраго малаго. Вѣдь Альберто искренно любить васъ. Да какъ знать? Можетъ быть, и своего счастія лишитесь. Картина – вещь хорошая, но жизнь лучше.

Джyлія( блѣдная, вскочила, всплеснула руками). Вы же за него заступаетесь… Не будетъ никогда свадьбы. Слышите? Не могу я! Не будетъ! Не изъ-за картины вашей не будетъ, А потому что такая моя воля… Потому что…

Она въ страшномъ волненіи; стыдливый и гнѣвный румянецъ заливаетъ лицо ея; она нервно комкаетъ свой передникъ.

Потому что… потому что…

Обводить ихъ полными слезъ глазами; она прекрасна; Ларцевъ совершенно растерялся, Лештуковъ молча любуется ею какъ картинкою.

Потому что…

Смотритъ на Ларцева съ полнымъ страсти упрекомъ.

Нѣтъ… я… я… Доброй ночи, доброй ночи…

Порывисто убѣгаетъ въ дверь на улицу. Ларцевъ разводить руками съ видомъ чело-века, сбитаго съ толку. Лештуковъ хохочетъ. Альберто въ боттегѣ срывается съ мѣста, выбѣгаетъ на улицу и долго смотритъ вслѣдъ Джуліи. Потомъ угрюмо возвращается къ своему столу.

Лештуковъ. Позвольте поздравить васъ съ формальнымъ объясненіемъ въ любви. Ну-съ, что вы на это скажете, о, рыжебородый Торъ?

Ларцевъ. Я знаю одно: что я живу въ Бедламѣ, и глупыми сценами мнѣ безъ ножа рѣжутъ мою картину.

Лештуковъ( смотритъ на него съ одобреніемъ). Молодцомъ! большой и хорошій мастеръ долженъ изъ васъ выйти…

Ларцевъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, какая тамъ любовь? Баловаться съ нею я не хочу: она хорошая дѣвушка – стыдно. А въ серьезъ?.. Въ серьезъ мнѣ всѣ женщины безразличны, право. Моя душа – вонъ тамъ, въ мастерской. Можетъ быть, налечу еще на такую, что мнѣ голову свернетъ, но пока Богъ милостивъ.

Лештуковъ. Нѣтъ, вы не налетите. Вы Богомъ отмѣчены. На васъ печать. Искусство всегда станетъ между вами и рабствомъ y женщинъ. Но все это прекрасно. Однако, какъ же вамъ быть съ Джуліей и, въ особенности, съ Альберто?.. Кстати: онъ сидитъ напротивъ, въ боттегѣ, и между бровями y него Этна и Везувій.

Ларцевъ. Чортъ его возьми!

Лештуковъ. Любить Джулію вы не желаете. Получить изъ-за нея тычекъ ножомъ, того менѣе. Картину дописывать надо. А, пожалуй, Джулія къ вамъ на натуру больше уже не придетъ.

Ларцевъ. Что же дѣлать? Допишу и безъ нея.

Лештуковъ. Но картина отъ этого потеряетъ?

Ларцевъ( послѣ некотораго колебанія). Нѣтъ. Еще третьяго дня утромъ, когда я спорилъ съ Альберто, Джулія была моимъ откровеніемъ, моимъ вдохновеніемъ. Но послѣ этого мазка – помните, я вамъ говорилъ? Миньона вся y меня тутъ.

Показываетъ на лобъ.

Лештуковъ. Въ такомъ случаѣ, Ларцевъ, мой дружескій совѣтъ вамъ: уѣзжайте отсюда. Оставьте вы этихъ людей съ ихъ страстями и бурями. Они безхитростныя дѣти земли. День ихъ вѣкъ ихъ. Въ страсти удержа нѣтъ: она ихъ право, ихъ логика. А вы рисковать собою не имѣете права. Вы талантъ, вы гражданинъ грядущихъ поколѣній. Пусть ихъ мирятся, ссорятся, какъ хотятъ. Вы имъ ничѣмъ помочь не можете. Уѣзжайте.