Бото Штраус - Время и комната

Нелли (встает, прикладывает ладонь к уху, словно напряженно слушает). Если б все было так, как ты говоришь… но Владимир понятия не имел, что ты использовал его для нашей любви.

Якоб.Отнюдь. (На мгновение задумывается.) Отнюдь. Он все знал о нас троих. По крайней мере, он любил тебя именно так, как было условлено со мной.

Нелли (падает обратно на корзину). Условлено?

Якоб.Как-никак, самый больший риск в моем тайном попечении, и я успешно его выдержал.

Нелли (смотрит в пространство перед собой). Владимир был всего лишь предвестником Якоба. А Якоб, мой благодетель, — предвестник безумия. (Накидывает лисью шубу, надевает шляпу, прикрывает лицо вуалькой.)

Якоб.Не надо бояться. Скоро все будет позади.

Нелли.Продолжай, продолжай. Я не верю ни единому слову из моих собственных уст. Кто же говорит, когда я открываю рот? По-прежнему я, или это ты вещаешь из моего чрева?

Якоб.Тебе обидно, что я-де завладел и распоряжаюсь тобой? Ты несправедлива ко мне. Я почти всегда воздействовал лишь на поверхностные обстоятельства твоей жизни. И неизменно тебе во благо. Взгляни только на этот роскошный дом. Его вам купил я. Согласен, иные из твоих дорогих покупок я устроил или по меньшей мере инспирировал по моему вкусу, при поддержке моих друзей-антикваров. Но разве это тирания?

Нелли поднимает вуаль-занавесь, показывает ее Якобу.

Знаю, небольшой промах. Я слишком многого хотел от Веры, от этой доброй души. Еще до того, как она уговорила тебя купить новые занавеси, этот дивный кружевной материал уже доставили на дом.

Нелли.Вера? Она была твоей наперсницей. Шпионкой?

Якоб.В этом нет ничего дурного. Когда-то я очень любил Веру. И она всегда будет играть в моей жизни некую роль.

Нелли заворачивается в занавесь.

Без ее помощи трудная и дорогостоящая секретная служба моей любви не пришла бы к этому мгновению, когда я могу ее раскрыть.

Нелли.И как дорого тебе обошлось инсценировать для меня такую красивую жизнь? У тебя есть состояние?

Якоб.Ты же знаешь, каков оборот «Братьев Спаак и К о» в благополучные времена.

Нелли (слегка высвобождается, приподнимает вуаль). А при чем здесь ты?

Якоб.Фирма принадлежала мне.

Нелли.Пока ею не завладели Спааки?

Якоб.Нет. Спааки вели мои дела. Их дед, у которого моя семья купила захиревшее предприятие, был знаменитый химик. Потому фамилия «Спаак» осталась в названии фирмы.

Нелли (деловито). Но если Спааки были всего-навсего твоими служащими, как они тогда могли требовать от меня, чтобы я вышла из дела и продала им свой пай?

Якоб (пожимая плечами). Таким гнусным способом они пытались прочно обосноваться на предприятии.

Нелли.Так значит, мой пай вполне законен?

Якоб.Вполне. Только он достался тебе не от отца.

Нелли.Конечно, нет. Это твой подарок.

Якоб.Спааки или то, что от них осталось, ударились теперь в бега.

Нелли.И кому же принадлежит фирма?

Якоб.Тебе.

Нелли.Кому?

Якоб.Тебе одной. Я переписал ее на твое имя.

Нелли.Стало быть, Нелли — владелица фабрики!

Якоб.Ты будешь свободна и сможешь вести крупные операции. Ты — сильная самостоятельная женщина.

Нелли.Спааки были с тобой заодно. Они тоже знали?

Якоб.Только один. Длинный Спаак кое-что знал. Это было неизбежно.

Нелли.Где же он?

Якоб.Он знал, чего от меня ожидать. После попытки обмануть тебя. И в результате сам стал жертвой покушения на меня.

Нелли.Он хотел тебя убить?

Якоб.Все выглядело именно так, когда я нынче утром обнаружил его у себя за спиной. Он стоял с поднятым кинжалом и дрожащей гримасой. Убийство в доме женщины, на которую уже официально пало подозрение в убийстве, — на такое мог отважиться даже и трусливый негодяй вроде него.

Нелли.Утром на веранде — это был ты?

Якоб.Если б ты вовремя не закричала, я бы лежал в могиле вместе с моей бесценной тайной.

Нелли.Якоб, утром я спасла тебе жизнь, чтобы вечером узнать, что моя жизнь целиком в твоих руках. Что моей свободы не существовало, что она была всего лишь искусной подделкой, очень похожей на правду.

Якоб.Нелли. Ты жила свободно, пока не знала о моей любви и опеке. Теперь, когда ты все знаешь, ты снова станешь свободна, потому что я оставлю тебя одну и больше не буду о тебе заботиться.

Нелли.Что? Ты не можешь меня покинуть. Нет, Якоб. Не сейчас. (Хочет подойти к нему, медлит, останавливается.)

Якоб.Я отдам себя в руки правосудия. Я должен ответить за убийство доктора Густава Манна, ибо ты совершила его по моему заданию. И за убийство моей жены Элизабет. Говорю тебе, ты свободна и никакой вины на тебе нет.

Нелли.Но ведь ты все это сделал потому, что любишь меня. Отослал Владимира, убил Элизабет, чтобы получить меня. (Слабым голосом.) Теперь нас только двое, Якоб.

Якоб.Ты по-прежнему заблуждаешься. Я любил тебя, но никогда не хотел тобою обладать. Моя любовь свершилась в то всё изменившее мгновение, когда ты поняла, что мнимо свободное и бесцельно прожитое время на самом деле было лишь планомерной предысторией того самого всё изменившего мгновения, когда ты это поняла.

Нелли.Ты вконец меня запутал. С ума сойти можно. Страх, страх. Я только призрак страха. Я боюсь, боюсь самой себя. (Бросается Якобу на грудь. Затем успокаивается и снова выпрямляется. Смотрит на Якоба.) А ты? Разве ты не подлый преступник, который фантастической ложью заманивает меня на тропу заурядного кровавого злодеяния?

Якоб ведет Нелли к софе. Оба садятся. Якоб гладит Нелли по волосам.

Якоб.Успокойся, моя Нелли. Сейчас все пройдет. Видишь ли, Элизабет — это была история совсем другого замысла. Замысла не попечительства, а уничтожения. Она меня обманула, когда я был еще молод, и водила за нос. Унижала меня и мучила. Однажды она меня так запутала и вывела из себя, что я пристрелил ее любовника. Ты знаешь, что значит чувствовать себя убийцей. Я хотел, чтобы ты это знала и поняла меня. Элизабет и я жили потом в скучном, фальшивом браке. Я выдержал это, потому что жил ради единственного, дивного мгновения, когда смогу преподнести ей самый жуткий сюрприз — смерть от моей руки. И я понял, что этот миг настал, когда она стояла перед тобой и ты грозила ей револьвером. Она вообразила, что я — единственная ее надежда, когда я вырос у тебя за спиной, и на лице ее застыло величайшее, ужаснейшее изумление, когда я, спасительная ее надежда, выстрелил в нее.