Ульяна Гицарева - Хач

Тамаз.Очень?

Мансур.Нет, боюсь: осень придет, потом зима. Работа кончится, денег мала. Невеста не достал, домой нада денег слать. Чё делать будем? Плитка кончится. За снег мала денег дают.

Тамаз.Я думал. Знаешь такое банан?

Мансур (кивает). Ел.

Тамаз.Не, из резина. На нем верхом по воде едут. Сделаем его и будем катать всех.

Мансур.Я тебе говорю – зи-ма! Зимой тут воды нету. Тут тебе не Пицунда. Да? Тут зимой дышать никак. Тут зимой воздух стоит, как плитка.

Тамаз.Мы по льду сделаем. У меня лодка есть из резина, надуем. Привяжем веревкой к мотоциклу и по льду будем катать всех в лодке.

Мансур.Нельзя мотоцикл на лед, лед – баммм!

Тамаз.А мы к нему лыжи приварим по край. Из листа железа. Я на стройке лист видел.

Мансур.О! Это лучше, чем плитка! Это весело чтобы. Нас любить все будут. Я себе невеста возьму. Русская.

Тамаз.Только мотоцикла нет.

Мансур.И купить никак, денег нада.

Тамаз.Нада его из Абхазия гнать. Там есть. Там никому не нада, лошадь есть, а тут катать будем. Мансур, ты поедешь со мной? Туда на чужие машины подсядем, за бесплатно, а обратно на мотоцикле. Меняться будем. Один в коляска спит, второй в седле.

Мансур.Нас на чужие машины не садят. Мы черные. Ехать нада денег.

Тамаз.Делать нада, не делать – зима придет. Все равно ехать нада будет.

Первый– второе лицо единственного числа.

Второй– старший сержант полиции, приятель первого.

Первый.Вот ты мне только одно скажи, зачем вы склад на оптовке прикрыли?

Второй.Туда хачей пускают ночевать, которые еще плитку кладут на проспекте Мира.

Первый.И что с того? Кому они мешали?

Второй.Мы патрулировали площадь в два часа ночи. Тут смотрим, два хача на резиновой лодке с центральной горы катаются. Дебилы. Я решил остановиться, посмотреть. А то на прошлой неделе палатку с сахарной ватой у площади разнесли. Новый год, балин. Елка – самое опасное место в городе. Смотрю, эти катаются, а рядом другие чурки на раздолбанной «девятке» приехали. Они ж, знаешь, как воронье, где одни, там и другие. Ржут, а потом эти первые хачи прицепили свою лодку к их «девятке» и давай друг друга по льду туда-сюда катать. Не, ну ты прикинь? На тачке вокруг центральной горки! Я подкрепление вызвал, мы оцепили гору. А эти, прифигевшие, не останавливаются.

Первый.Как не останавливаются? Вас давят?

Второй.Не давят, конечно, но махач устроили. И их все больше и больше. Как в мультике. Наших ребят человек десять, а эти тучей черной. Я давай орать: бей их, мало с нас орды! Гони их по кишлакам! Те услышали, и началось. Это наши ментов боятся, а хачам менты – не менты, похер. Короче повязали их и – в обезьянник.

Первый.А склад?

Второй.Так чё? Мне капитан говорит: «Ну выпустим мы их, они опять по нашему району гонять будут, надо их выселить. Найди, где живут да и прикрой». Я нашел, эпидемку вызвал, нарушение подобрали, прочистили. Пусть теперь в соседнем районе и катаются, а у нас им жить больше негде.

Терраса в съемном доме в Австралии выходит на большой город, небоскребы, сквозь которые виднеется полоска океана.

Здесь живет Кимсо своим мужем. Она сидит в кресле и пытается разобраться с бумагами, ветер теребит края ее записей. Рядом Катянатирает до блеска перила.

Катя.А почему ты не платишь за все по Интернету? Зачем все эти бумажки?

Ким.Мужу удобнее проверять мои расчеты на бумаге. Слушай, оставь уже эти перила.

Катя.Да нет, я еще потру, будут сверкать, как в кремлевском полку сапоги.

Ким.Сверкать, чтобы ослепить врага?

Катя.Нет, так положено. Традиция. Чтобы, глядя в сапог, можно было побриться… (смеется) топором.

Ким.Топором?

Катя.Неважно, это я шучу.

Ким.Сядь, я устала на тебя смотреть. На работе слежу, как ты лестницы натираешь, еще здесь… Выпьем.

Катя садится за стол. Ким пьет, Катя ест.

Катя. Я очень благодарна, что ты меня домой еще подработать взяла. Сейчас так трудно, мужа на работе обманули, не заплатили. Мы в этом месяце совсем без денег.

Ким.Так пусть подаст в суд.

Катя.Сказали, можешь подавать, все равно тебе никто не поверит. Он – колумбиец.

Ким.О, мой Бог! Еще и он колумбиец, мало того, что ты – русская! Да, здесь ему скорее подбросят наркоту и посадят, чем он выиграет дело. Русская и колумбиец тут… м…

Катя.Третий сорт?

Ким.Третий сорт?

Катя.Ну да, в России так говорят. Первый сорт – это отель пять звезд, второй – не рыба, ни мясо…

Ким.Бургер?

Катя.Да, так себе, средне, как отель в три звезды. А третий сорт – это как забегаловка… Чужое, плохое.

Ким.Знаешь, Катя, чужой – это везде третий сорт. Мой муж здесь третий сорт, потому что он – чех немецкого происхождения, европеец. Он недостаточно свободный для Америки и Австралии. Они его считают третьим сортом. У всех европейцев комплекс, они слишком мало места занимают на шарике.

Катя.Тесно.

Ким.Нет, не тесно. Просто комплекс. Как маленькая грудь. Вроде она и есть, и на жизнь хватает, а не круто. Они скажут: у нас культура, а Америка на это ответит: а у нас деньги и километры незастроенной земли. Европейцы для них – третий сорт. А русские… они бедные. Их уже европейцы считают третьим сортом за то, что у них есть километры, а денег нет. И ты трешь здесь перила.

Катя.Русские у себя перила не трут, у нас хачи есть.

Ким.Что есть хачи?

Катя.Это те, кого мы считаем третьим сортом. Таджики, узбеки.

Ким.Я не знаю, кто это. Они – мусульмане?

Катя.В основном, да. Так что же, мы все друг другу третий сорт и только Америка?

Ким.Штаты для всего мусульманского мира третий сорт. Мы – жирный кусок ненавистного им бекона. Их Аллах велит взрывать нас.

Катя.Ким…

Ким.Что?

Катя.Ты прости, но есть в этом какая-то справедливость. В том, что твои Штаты – не крыша мира, что их Аллах замкнул нас в круг, а не в пирамиду с верхушкой в Вашингтоне.

Ким.Ты очень русская.

Катя.Все русские – очень русские.

Катя.То есть их Аллах делает зло, и зло справедливо? Американцы просто пришли на работу, они не брали в долг денег и не были им ничего должны, этим смертникам! Их подняли на воздух! Они не должны денег! За что их подняли на воздух?