Антон Чехов - Пьесы

Любовь Андреевна. Как ты постарел, Фирс!

Фирс. Чего изволите?

Лопахин.Говорят, ты постарел очень!

Фирс. Живу давно. Меня женить собирались, а вашего папаши еще на свете не было… ( Смеется.) А воля вышла, я уже старшим камердинером был. Тогда я не согласился на волю, остался при господах…

Пауза .

И помню, все рады, а чему рады, и сами не знают.

Лопахин.Прежде очень хорошо было. По крайней мере драли.

Фирс( не расслышав ). А еще бы. Мужики при господах, господа при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.

Гаев. Помолчи, Фирс. Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним генералом, который может дать под вексель.

Лопахин.Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.

Любовь Андреевна. Это он бредит. Никаких генералов нет.

Входят Трофимов, Аня и Варя .

Гаев. А вот и наши идут.

Аня. Мама сидит.

Любовь Андреевна( нежно ). Иди, иди… Родные мои… ( Обнимая Аню и Варю. ) Если бы вы обе знали, как я вас люблю. Садитесь рядом, вот так.

Все усаживаются .

Лопахин.Наш вечный студент все с барышнями ходит.

Трофимов.Не ваше дело.

Лопахин.Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент.

Трофимов.Оставьте ваши дурацкие шутки.

Лопахин.Что же ты, чудак, сердишься?

Трофимов.А ты не приставай.

Лопахин ( смеется ). Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?

Трофимов.Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен.

Все смеются .

Варя. Вы, Петя, расскажите лучше о планетах.

Любовь Андреевна. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.

Трофимов.О чем это?

Гаев. О гордом человеке.

Трофимов.Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке [46], в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.

Гаев. Все равно умрешь.

Трофимов.Кто знает? И что значит – умрешь? Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять, известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы.

Любовь Андреевна. Какой вы умный, Петя!..

Лопахин ( иронически ). Страсть!

Трофимов.Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются, как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота… И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина… Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!

Лопахин.Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…»

Любовь Андреевна. Вам понадобились великаны… Они только в сказках хороши, а так они пугают.

В глубине сцены проходит Епиходов и играет на гитаре .

( Задумчиво. ) Епиходов идет…

Аня( задумчиво ). Епиходов идет…

Гаев. Солнце село, господа.

Трофимов.Да.

Гаев( негромко, как бы декламируя ). О природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием, прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь…

Варя( умоляюще ). Дядечка!

Аня. Дядя, ты опять!

Трофимов.Вы лучше желтого в середину дуплетом.

Гаев. Я молчу, молчу.

Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный.

Любовь Андреевна. Это что?

Лопахин.Не знаю. Где-нибудь далеко в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко.

Гаев. А может быть, птица какая-нибудь… вроде цапли.

Трофимов.Или филин…

Любовь Андреевна( вздрагивает ). Неприятно почему-то.

Пауза .

Фирс. Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Гаев. Перед каким несчастьем?

Фирс. Перед волей.

Пауза .

Любовь Андреевна. Знаете, друзья, пойдемте, уже вечереет. ( Ане. ) У тебя на глазах слезы… Что ты, девочка? ( Обнимает ее. )

Аня. Это так, мама. Ничего.

Трофимов.Кто-то идет.

Показывается Прохожий в белой потасканной фуражке, в пальто; он слегка пьян .

Прохожий. Позвольте вас спросить, могу ли я пройти здесь прямо на станцию?

Гаев. Можете. Идите по этой дороге.

Прохожий. Чувствительно вам благодарен. ( Кашлянув. ) Погода превосходная… ( Декламирует. ) Брат мой, страдающий брат… [47]выдь на Волгу, чей стон… [48]( Варе. ) Мадемуазель, позвольте голодному россиянину копеек тридцать…

Варя испугалась, вскрикивает .

Лопахин ( сердито ). Всякому безобразию есть свое приличие!

Любовь Андреевна( оторопев ). Возьмите… вот вам… ( Ищет в портмоне .) Серебра нет… Все равно, вот вам золотой…