Рабиндранат Тагор - Колесница времени

Не надо так шутить.
Мир — это вы.
Он движется, послушен вашей воле.
А то, что правим мы, — обман, не боле.

Мы сеем рис, а вы его едите;
Мы ткем — вы прикрываете свой срам.

Мерзавцы! До сих пор они смиренно
Твердили: «Все, что мы имеем, ваше».
Теперь взгордились. Надо гнать их взашей!

Молчи!

Вы, шудры, на себе несете время,
Как Гаруда — божественное бремя.
Впрягайтесь же, беритесь за работу!
А мы продолжим начатое вами.

Тяните, братья, что есть сил тяните!

Мой друг, следи за колесницей строго —
Пусть движется накатанной дорогой.
Не то она еще раздавит нас.

А мы не знаем, где она, дорога.
Ходить по ней — не разрешали нам;
Пусть смотрит за дорогою возничий.
Смотрите–ка, над нами
Затрепетало знамя!
То бога знак. Прочь страх! Глядите, братья,
Веревка ожила!
Так в высохшее русло мчатся волны.

Презренные! Они ее коснулись.

Не трогайте, не трогайте веревки.
Вы на душу берете тяжкий грех.
Сейчас начнется светопреставленье:
И муж, и дети, и сестра, и брат —
Погибнут, без разбора, все подряд.
Уйдем отсюда. Грех смотреть на это,

Глаза закройте все! Глаза закройте!
Испепелитесь вы, когда пред всеми
Грозновеликое предстанет время.

Что слышу я: скрипенье колеса,
Иль это застонали небеса?

Не может быть! В моих священных книгах
На этот счет
Нет указанья свыше.

Задвигалась! Задвигалась! Пошла!

Земля своим разгневанным дыханьем
Всклубила пыль! О, преступленье, грех!
О, страшный грех!

Да будет славен бог великий — Время,

О, горе! До чего пришлось дожить!

Вели — и мы задержим колесницу,
На старости совсем сдурело время!

Нет, я не дам такого повеленья.
Коль бог возвысить низких пожелал,
Ты лучше помолчал бы, Ронджулал.
Пусть сам себя всевышний покарает.
Чтоб смыть подобный грех,
Сдается мне, воды не хватит в Ганге.

Зачем вода? Как крышки у кувшинов,
Мы снимем головы низкорожденных
И бога щедро окропим их кровью.

Куда вы направляетесь, министр?

Возьмусь–ка за бразды со всеми вместе.

Какой позор, бесчестье!

На них распространилась милость божья -
И это так, сомнений больше нет.
Мы, помогая им, себя спасаем.

Мы лучше колесницу остановим,
Чем встанем в ряд с презренным их
сословьем.

Ну что ж, тогда ложитесь под колеса.

Они покрыты были грязной кровью —
Пусть чистая теперь омоет их.

Министр, скажите, что за- наважденье?
Несется колесница по дороге.
И мир не гибнет — в страхе и тревоге.
Качается она, пьяным–пьяна.
Где свалится она?

Вы слышите отчаянные крики?
О помощи взывают богачи:
Богатства их раздавит колесница.
Бежим же их спасать.
Министр
Подумай лучше о своем спасенье:
Опасность угрожает оружейной.

Каков же ваш совет?

Берись за вожжи —
И направляй туда, где мы спасемся.
Не время размышлять.

А ты что посоветуешь, отец?

Сперва открой намеренья свои.

Никто не даст хорошего совета,
И я в недоуменье:
За вожжи взяться — или за мечи.
Отец, скажи, что делать! Не молчи!

И сам я не решу: за вожжи браться,
Моления ли богу возносить?

Конец всему! Какой ужасный гуд!

Они ли колесницу волокут
Или она толкает их, не знаю.

Казалось, будто дремлет колесница;
Плелась, как вол, медлительно она.
Но вот проснулась! Ну и сила в ней!
Свернула с прежнего пути — и ломит
Нехоженой тропою,
Как дикий бык, несущий всем погибель,

А вот идет поэт. Его спросите.
Пусть растолкует все.

Безумцы вы! Ему ль зажечь светильни!
Там, где бессильны мы, поэт еще бессильней.
Он выдумщик, священных книг не знает.

Поэт, что это значит, почему
Ни праведник, ни раджа
Не сдвинули святую колесницу?

Они смотрели, головы задрав,
На самый верх ее.
И не смотрели вниз,
Пренебрегая
Веревкою, связующей людей.
И вот она хвостом забила в злости
И раздробит им кости.

У шудр твоих — ума избыток явный.
Им, видите ли, ведомы законы,
Которым покоряется веревка.

Быть может, и неведомы пока.
Отсутствие возничего заметив,
Они поймут, что могут править сами.
С ликующими кликами тогда:
«Да славятся орудия труда!»
Они вольются в войско к Балараме —
И в опьяненье он всколеблет мир!

Что, если снова станет колесница?
Тебя на помощь призовут опять.
Ты дунешь — и она помчится вспять.

Довольно шуток!
Меня не раз на помощь призывали,
Но до сих пор не мог я протесниться
Сквозь толпы сильных мира — к колеснице,

Как можете вы сдвинуть колесницу,
Вы, виршеписцы?

Не силой наших рук, а силой ритма.
Сломай его — и этой силы нет.
Уродство однобокое для всех
Губительно. Оно, как Кумбхакарна,
Прожорливо — и так же безобразно.
Все тяжестью своею подавляет.
Мы за прекрасное, а вы за мощь —
За мощь оружия и книг священных.
Вы верите в насилие извне —
Не в ритм, что возникает изнутри.

Поэт, ты все болтаешь языком, —
А там пожар, смотри!