Василий Капнист - Ябеда

Всё одно:
У них всё на один салтык заведено.
Один член вечно пьян, и протрезвленья нету, —
Так тут какому быть уж путному совету?
Товарищ же его до травли русаков
Охотник страстный: с ним со сворой добрых псов
И сшедшую с небес доехать правду можно.

А заседатели?

Когда сказать не ложно,
В одном из них души хотя немножко знать;
Так что ж? Лих та беда, что не горазд читать,
Писать и поготовь, а на словах заика;
И так, хотя б и рад, помеха лих велика;
Другой себя к игре так страстно пристрастил,
Что душу бы свою на карту посадил.
В суде по чермному с ним фараон гуляет,
И у журналов он углы лишь загибает.

А прокурор? Ужли и он…

О! прокурор,
Чтоб в рифму мне сказать, существеннейший вор.
Вот прямо в точности всевидящее око:
Где плохо что лежит, там зетит он далеко.
Не цапнет лишь того, чего не досягнет.
За праведный донос, за ложный он берет,
Щечит за пропуск дел, за голос, предложенья,
За нерешение решимого сомненья,
За поздний в суд приход, за пропущенный срок,
И даже он дерет с колодников оброк.

А о секретаре?..

Дурак, кто слово тратит.
Хоть гол будь, как ладонь, он что-нибудь да схватит.
Указы знает все, как пальцев пять своих.
Экстрактец сочинить без точек, запятых,
Подчистить протокол, иль лист прибавить смело,
Иль стибрить документ – его всё это дело;
И с Праволовым он запазушны друзья.
Он вам накаверзит, весьма уверен я.
И дельцо, знать, к себе он прибрал по секрету,
По крайности его в моем повытье нету.

Изрядно мне ты эту шайку описал!
Какая сволочь!

Я вам истину сказал,
Но Бога ради…

Будь, пожалуй, будь спокоен.
Но чем же мне начать? Я, право, так расстроен…

Из слов, сударь, моих могли вы то понять,
Что нечем тут начать, как тем, что дать и дать.

Изволь тебе, мой друг! Так, как знакомцу древню…

Никак: благодарю. Давно бы я деревню
Купил, когда б так брал, как многие берут,
Впредь до решенья дел, за предлежащий труд.
Таких неправедных нажитков я чуждаюсь;
С женой, с детьми трудом и правдою питаюсь.
А если правое чье дело верх берет
И правый мне за труд в признательность дает,
То, признаюсь, беру. Мне совесть не пеняет:
Я принимаю дар, бездельник вынуждает.
И не из прибыли я вам служить хотел,
Я уж сказал, сударь, я вашу хлеб-соль ел.

Ну, как же ты, мой друг, совет мне предлагаешь,
Которого ты сам исполнить не желаешь?
Ты бедный человек, имеешь малый чин,
Породы ты простой, не князь, не дворянин;
Ты дому моему уже служил довольно,
Но ты не взял, что я хотел дать добровольно.
А мне советуешь, чтоб я пошел дарить, —
Кого ж? Мне равного! Как может это быть!
И как мне сметь его унизить, уничтожить!

Не должно это вас, поверьте мне, тревожить.
До рода, до чинов какая нужда тут?
Давайте тем, сударь, которые берут.
А чтоб предохранить их от уничтоженья,
То придержитеся вы только умноженья:
Чтоб чина пред другим вам не уничтожать,
То по чинам лишь им извольте прибавлять.

Но оставляя их, о мне бы что сказали,
Когда б меня одни лишь деньги оправдали?
Не вправе ли тогда б и мой соперник был
Сказать, что в кошельке я совесть задушил?

Пусть врал бы он тогда, что на язык попало,
Не переделалось тем дело бы нимало.
И вы б сказать могли, что право в деле сем
Вы были подкрепить должны не только тем,
Что требовал закон, но и закона руки.

Нет, нет, не сроден я на эдакие штуки.
Пускай подарками мой враг марает руки.
Я мыслю, что мою тем правость помрачу,
Когда я за нее монетой заплачу.

Вы слишком песенку поете нам высоку,
А на Руси твердят: не всяко лыко в строку.

Но я всё правдою привык, мой друг, строчить,
Имений могут всех они меня лишить,
Но не принудят ввек на подлость и пронырства.

Что ж, вам от этого прибудет богатырства?

Честь.

Честь, сударь, не в честь, как нечего с ней есть!
Но надобно же вам подумать как ни есть…

Я думаю, я прав.

И неужель стоите
Упрямо в том?..

Стою.

И им вы не дадите?

Ни шелега не дам.

Однако истец ваш,
Я думаю, прислал тяжелый свой багаж
И под фортецию суда подкоп уж роет.

Пусть.

Ну, а как он залп из кошелька откроет,
То праву вашему на воздухе гулять.

Ну что ж? Хоть здесь они изволят сплутовать,
То я наместнику на них подам прошенье.

О Боже! положи устам моим храненье!
Но хоть подумайте – и это, ей, не вздор, —
Что исполняется палатской приговор
И что ощиплют вас, как коршуны синицу,
А с апелляцией уж голый дуй в столицу.

Нет, права моего ничто не помрачит.
Я не боюсь: закон подпора мне и щит.

Ах, добрый господин! Ей-ей, законы святы,
Но исполнители – лихие супостаты.
Закон желает нам прямого всем добра,
Но мы хотя и все из одного ребра,
Но не равно мы все к добру расположенны.
В Зерцало взглянь судов: Петра черты священны
Безмездно там велят по истине судить,
Божествен суд таков! Да где судей найтить?
Закон старается вселить в нас души новы,
Навычки умягчить развратны и суровы,
Ко бескорыстию желание вперить
И с правдою судей сколь можно примирить,
Наградою их льстит и казнью угрожает,
Но против ябеды ничто не помогает.
Ее-то бойтесь вы, сударь, а то роса,
Покуда солнышко взойдет, пробьет глаза,
И чтоб насущного вам хлеба не лишиться,
То должны с ябедой как ни на есть сойтиться.

Всё так, мой друг, но я из правил уж моих
Ни для каких причин не выйду ни на миг.
И я решился раз; что скажешь, всё пустое.