Борис Ласкин - Избранное

Тетерин хотел было напоследок преподать Майке что-нибудь сугубо назидательное, но, поразмыслив, решил — все, что надо, сказано, пусть смотрит и привыкает.

А Майка тем временем уже встретила знакомую девочку из второго подъезда и помахала отцу рукой — дескать, все в порядке, папа, как видишь, я тут не одна.

Утро выдалось теплым и ясным. Тетерин откинулся на спинку скамейки и увидел давешнего мальчишку с гладиолусами. Будущий ученик терпеливо выслушивал очередные наставления и утвердительно наклонял голову, что должно было означать — понимаю, понимаю, не маленький.

Беседу вела бабушка, а мама, открыто любуясь сыном, озорно, по-девчоночьи строила ему смешные гримасы.

Тетерин прищурился — молодая женщина показалась ему знакомой.

Он вынул очки, надел их, снова посмотрел на женщину, и в это мгновение она обернулась.

Сперва лицо ее выразило отчужденность, потом внимание, а затем нарастающий интерес.

— Товарищи, — всплеснула руками женщина, — кого я вижу!..

Тетерин растерянно снял очки и встал. «Она, конечно, она, Лариса Метельская. С ума сойти — Лариска». А женщина уже подошла к нему.

— Здравствуй, Тетерин, — сказала она просто и радушно, будто эту их встречу от предыдущей отделял день или два.

— Здравствуй, Метельская, — в тон ей сказал Тетерин.

— Плохо ты, однако, обо мне думаешь.

— Почему?

— Я уже давно не Метельская.

— Это я как-то сразу не сообразил, — сказал Тетерин. — Как же теперь твоя фамилия?

— Сейчас выясним. — Лариса обернулась к сыну: — Мальчик, как твоя фамилия?

Тамбурмажор укоризненно нахмурился — сколько можно репетировать одно и то же. Он помнит: если учительница спросит — как твоя фамилия, нужно встать и громко ответить.

— Мы Кузнецовы, — сказала Лариса, — и дух наш молод, как видишь…

— Куем мы счастия ключи, — продолжил Тетерин, и строчка из песни явственно прозвучала вопросом.

Лариса указала рукой на скамейку, и, когда Тетерин снова сел, она опустилась рядом.

Он не заметил, долго ли они молчали. Оба сидели, улыбаясь и изучая друг друга, совсем как первоклассники, перед которыми жизнь, доселе ясная, повернулась вдруг новой, неизведанной стороной.

«Ты почти не изменился, — думала Лариса, — у тебя все тот же настороженно-оценивающий взгляд, будто тебе сразу нужно принять решение и сказать — да или нет. А это непросто. Лучше повременить. А пока можно выдумать какое-нибудь очередное неотложное дело, и я должна буду понять, что тебе сейчас не до меня».

Тетерин продолжал смотреть на нее. «До чего же ты изменилась, — думал он. — Во-первых, ты очень похорошела. Я помню тебя в школьной коричневой форме, в нелепых сатиновых шароварах. А сейчас ты прекрасно одета, по моде причесана. И глаза у тебя совсем другие. Не прежние. Какая-то в них сила, уверенность, даже вызов. И потом — ты до удивления молодая. Я ведь старше тебя, я был в десятом, ты в восьмом, тогда мне казалось, что это много — два года. А сегодня наши дети ровесники… А помнишь, я сказал, что забыл в пальто авторучку, и ушел, и ты влетела в раздевалку и сделала вид, что тоже что-то забыла, а когда я спросил: «Что ты ищешь?» — ты сказала: «Тебя», и глаза у тебя были то ли отчаянные, то ли печальные, не знаю, но уж, во всяком случае, не такие, как сейчас».

К Тетерину подбежала Майка, видимо желая ему что-то сказать, но ее смутило присутствие посторонней женщины.

— Что? — спросил Тетерин.

Лариса проводила ее взглядом.

— Ну, рассказывай, Тетерин, как живешь?

— Хорошо живу, Метельская.

— Я не Метельская. Я Кузнецова.

— Для меня ты Метельская, — со значением произнес Тетерин, дабы Лариса поняла, что он предпочитает разговаривать с ней на прежних правах, как старший с младшей.

Лариса улыбнулась, но по ее улыбке можно было догадаться, что она не собирается уступать ему инициативу.

— Женат? — спросила Лариса.

— Кто за меня пойдет?

— А откуда же дочка? — спросила Лариса и снова подумала: «Ты все такой же, по-прежнему кокетничаешь: «Кто за меня пойдет? Пожалейте меня, несчастненького».

— Дочку я купил в магазине «Тысяча мелочей».

— Хорошая девочка. Больше таких не было?

— Такая была только одна.

— И как же ее зовут?

— Майка. А твоего?

Лариса ответила не сразу.

— Валерий, — сказала она и, помедлив, добавила: — В честь Валерия Чкалова. Был такой знаменитый летчик…

— Знаю, — сказал Тетерин и закурил. — Чкалов, Байдуков и Беляков. Первыми совершили беспосадочный перелет из Москвы в США.

— Да. В Соединенные Штаты Америки, — сказала Лариса.

Они помолчали.

«Валерий, — подумал Тетерин, — Чкалов Валерий, я — Валерий, и мальчишка Валерий. Все. Про это и говорить не надо и думать не надо. Ни к чему».

«Ты не считаешь, что это случайное совпадение, — мысленно сказала Лариса, — ты убежден, что, выбирая имя сыну, я вспомнила о тебе. Это правда. Вспомнила. Да. И знаешь почему? Потому что я тебя когда-то очень любила, а ты меня совсем не любил».

— Сынишка на тебя мало похож, — сказал Тетерин. — Больно суровый товарищ.

— Пламенный борец за свободу и независимость, — улыбнулась Лариса.

— А почему же отец с вами не пришел?.. Такой день ответственный.

— Отец далеко. Он в Токио.

— Да? — удивился Тетерин. — В командировке или как турист?

— Он корреспондент ТАСС в Японии.

— Понятно. Значит, он там, а вы здесь.

— Мы все были там. Я только месяц как приехала с Валеркой. Решили — пусть учится в Москве.

— Правильно, — сказал Тетерин. — В гостях хорошо, а дома лучше… Муж — корреспондент, а ты?

— А я домашняя хозяйка. Уборщица. Воспитательница. Стряпуха. Стенографистка. Машинистка. Шофер. Артистка. И жена в свободное от работы время.

— И ты — артистка?

— Почему «и ты»?.. Да это я шучу. Ты же помнишь, наверно, я всегда немножко пела. В прошлом году на ноябрьские дни в нашем посольстве был концерт. Выступали следующие товарищи — Тихон Хренников, Леонид Коган, Лев Оборин и Лариса Кузнецова.

Отвесив шутливый полупоклон, Лариса засмеялась, и Тетерин, продолжая удивляться тому, как интересно сложилась ее судьба, вдруг вспомнил выпускной вечер, концерт, Лариска Метельская поет какой-то романс, а он в зале с Кирой Саблиной — первой школьной красавицей, и Лариска со сцены видит их, сидящих рядом…

— А у меня жена актриса, — сказал Тетерин, — киноартистка.

— Правда? Наверно, очень знаменитая? — спросила Лариса.

«Внешне она стала другой, но что-то в ней все-таки осталось от прежней Лариски», — подумал Тетерин, и память услужливо вернула ему давний и, в общем, довольно дурацкий их разговор. Лариска встретила его у кино «Аврора» и по дороге домой (он не мог ее не проводить) сказала ему: «Большой твой недостаток, Валера, что ты прямо до ужаса любишь быть на виду. Некоторые уверены, и ты в том числе, что Кира Саблина — будущая звезда экрана (кстати, никакой она не стала звездой, она окончила медицинский и работает врачом по уху-горлу-носу), Кира — будущая знаменитость, не то что я — девчонка, у которой не только таланта, но даже самолюбия нет ни вот столечко». Теперь он уже не помнит, что он ей тогда ответил, но Лариса замолчала и до самого дома не сказала ни слова.