Рональд Харвуд - Костюмер

Сэр Джон растерянно смотрит на него.

Надобно приспустить щеки.

СЭР ДЖОН (накладывает нужный грим) . Вот так я буду выглядеть в гробу.

НОРМАН. И еще широкая ровная полоса двадцатым номером до кончика носа Придает горделивый вид, как вы говорите.

Сэр Джон кладет нужную полосу и изучает свое отражение в зеркале. Норман заваривает в чашке немного крахмала.

СЭР ДЖОН. Как ты умудряешься доставать крахмал?

НОРМАН. Я все время за этим слежу. На нынешние гастроли хватит. А сейчас мы разведем белый лак хирургическим спиртом, да?

СЭР ДЖОН. Я умею приклеивать бороду. Сорок лет я свожу с подбородка волосы и более тридцати руковожу труппой. Думаешь, я не знаю, как прикреплять бороду и усы? Ты переходишь все границы, мой мальчик! Не много ли ты берешь на себя? (Намазывает подбородок и приклеивает бороду) .

Норман, повернувшись к нему спиной, отпивает из фляжки глоток коньяка.

После сцены бури мне надо будет отдохнуть.

НОРМАН. Можете не говорить. Я помню.

СЭР ДЖОН. Полотенце!

Норман подает ему полотенце.

(Прижимает полотенцем усы и бороду. Смотрит на себя в зеркало и вдруг опять впадает в растерянность) . Чего-то не хватает. Но чего?

НОРМАН. Может, я много на себя беру, сэр, но, по — моему, — парика. (Снимает парик с болванки и подает его хозяину) . Надо сегодня получше закрасить тут на стыке. А то во вторник Ричард Третий выглядел так, словно он ходит в фуражке.

СЭР ДЖОН (надевает парик и закрашивает лоб под ним. Неожиданно останавливается) . Что-то ужасно жарко. Мне что-то нехорошо…

НОРМАН (вытащив из кармана фляжку с коньяком) . Глотните немножко, вреда не будет!..

Сэр Джон отстраняет его рукой. Норман делает глоток, прячет фляжку и поворачивается к хозяину. Сэр Джон сидит перед ним неподвижно.

Нет, сэр, вам сейчас никак нельзя отступать. Сейчас никак. Давайте-ка подправим морщины.

Молчание. Сэр Джон послушно подправляет морщины.

СЭР ДЖОН. Я прямо вижу, как они бомбят Большой театр в Плимуте. Вандалы! (Пауза) . Ничего! Они у меня сегодня получат! (Пауза. Опять чем-то встревожен) . Норман!

НОРМАН. Да, сэр.

СЭР ДЖОН. Так какая у меня первая реплика? Что там надо болтать?

НОРМАН. «Сходи за королем Французским, Глостер, и герцогом Бургундским».

СЭР ДЖОН. Ты совсем меня заговорил. Помолчи, пока я буду одеваться. Мне предстоит трудная работа, чертовски трудная! Сегодня на мне весь мир, весь это распроклятый мир!..

НОРМАН. Сэр!..

СЭР ДЖОН. А я не могу вспомнить первую строчку! Позади сотни спектаклей, а мне приходится спрашивать тебя, какая у меня первая реплика.

НОРМАН. Ничего, сэр, я заставлю вас со всем этим справиться…

СЭР ДЖОН. Заставишь меня?! Тут заставить нельзя: мы просто выполняем свой долг, из вечера в вечер, а я совсем обессилел!

НОРМАН. Нет, ей — богу, вы, такой замечательный, я бы сказал — лучший из людей, и вы начинаете разочаровывать меня, уж прошу прощения. Вы, который всегда говорили, что жалость к себе — самое неприятное качество на сцене и в быту. Для кого вы работали все эти годы? Для министерства культуры? Мы боремся, чтобы выстоять, вот в чем дело. Боремся, чтобы выстоять, это ваши слова! И все мы боремся — к чертовой нас матери! — разве не так? Я борюсь и борюсь, вы думаете — это просто? Так нет, совсем это непросто, скажу я вам, ни чуточки не просто — и бороться непросто, и выстаивать во всем этом дерьме! Но ведь весь мир борется, чтобы выстоять, черт возьми, почему же не выстоять вам?

Молчание.

СЭР ДЖОН. Я, кажется, огорчил тебя, Норман, дружище. Прости меня. Я понимаю. Но мы не можем всегда быть сильными. В нас тоже образуются трещины.

НОРМАН. Черт с ними, с трещинами! Как у нас с париком?

Сэр Джон продолжает гримироваться.

Виноват, если мешаю вам сосредоточиться.

СЭР ДЖОН. «Мы ведь оба на службе, Алфонсо». Что там дальше? Что я на это отвечаю?

НОРМАН. «Или, по — твоему, недостаток тщеславия заставлял меня тянуть эту лямку? Но как понимать тщеславие, если оно в том, чтобы захватить местечко повыше, — ты прав: у меня его нет! Мне все равно, где исполнять свой долг. Меня всегда увлекало само дело».

СЭР ДЖОН. Отличная у тебя память, Норман.

НОРМАН. Моя память — вроде полицейского. В нужный момент не сыщешь.

СЭР ДЖОН. Вот это была пьеса! И сборы давала. Особенно ее любили умные судомойки и глупые священники. Будь я на двадцать лет моложе, я бы по — прежнему играл подобную ерунду. Но сейчас я устремлен в космос. А разве их это заботит? Ненавижу этих свиней!

НОРМАН. Давайте закончим с бровями.

Сэр Джон расчесывает намыленные брови, а затем белит их. В дверь стучит Айрин.

Айрин (снаружи) . Полчаса до начала, сэр. (Уходит) .

СЭР ДЖОН. Так мало?

НОРМАН. Вы сегодня поздно начали, сэр.

СЭР ДЖОН. Отчего она не принесла корону? Я привык, чтобы к этому времени корона была уже у меня на голове. Взгляни!

НОРМАН. Что такое?

СЭР ДЖОН. Мои руки!.. Они дрожат…

НОРМАН. Будет очень выразительно в роли. Не забудьте загримировать руки.

СЭР ДЖОН. Я не могу удержать их. Помоги мне.

НОРМАН (показывает руку: его рука тоже дрожит) . Это, должно быть, заразное… (Красит руки сэра Джона) .

СЭР ДЖОН. Я справлюсь с разделом королевства. Одолею сцену с шутом. Снесу разгон свиты. Сумею произнести все положенные проклятья. Я даже не боюсь быть исхлестанным бурей. Но я боюсь финального выхода. Когда надо вынести мертвую Корделию и плакать, плакать, выть, как ветер… Потом тихонько положить ее на землю. И умереть. Хватит ли у меня сил?

НОРМАН. Да у кого же хватит, как не у вас?

СЭР ДЖОН. Ты добрый друг, Норман.

НОРМАН. Спасибо, сэр.

СЭР ДЖОН. Чтобы я без тебя делал?!

НОРМАН. Думаю, справились бы сами.

СЭР ДЖОН. Я отплачу тебе добром.

НОРМАН. Будьте снисходительны к моим чувствам.

СЭР ДЖОН. Не дразни меня. Может, мне недолго осталось.

НОРМАН. То же любил говорить мой отец. А прожил до девяноста трех лет. А мог бы и дольше. Вот так. (Оглядывает хозяина) . Сам Альбрехт Дюрер не сделал бы лучше. (Встает. Пудрит руки сэра Джона) .

Входит миледи в парике и костюме Корделии под наброшенным халатом.

МИЛЕДИ. Ну как ты себя чувствуешь, Бонзо?

СЭР ДЖОН. Немножко пришел в себя, кисонька.