Борис Габрилович - Ковыляя, кот идет

— Ну, поехали.

— Будь здоров.

Закусывают конфетами.

Вова (морщась). Ещё по одной?

Андрей.Можно.

Выпили ещё.

Тут вошла Света.

— Иди, Света, выпей с нами, — позвал Андрей.

Улыбка его вышла напряжённой.

— Ты же обещал… — очень тихо сказала Света. Этого было достаточно, чтобы Андрей завёлся.

— Да ради бога не устраивай мне семейных сцен!

Деликатный Вова, захватив бутылку, и рюмку, удалился. Тогда Андрей сказал уже почти без голоса:

— Ну что с того, что я малость выпью? Что я за мужчина, если не буду пить?

— Перестань молоть…

И тогда он снова возмутился:

— Что значит — перестань молоть? Что ты меня вечно в чём-нибудь упрекаешь?

— Господи, да ни в чём я тебя не упрекаю. Пей, пожалуйста, сколько хочешь.

— Ну я и пью.

— Ну и пей.

— И вообще дай мне жить, как я хочу.

— Я что, мешаю тебе?

— Мешаешь… (осёкся)… иногда…

— Ну вот, наконец-то я это от тебя услышала…

Она хотела сказать ещё что-то, но повернулась, чтоб уйти.

Он неловко взял её за плечи.

— Ну постой… не слушай меня… бухой я… видишь же… не слушай…

— Молчи.

— Я же люблю тебя…

— Молчи, молчи. Ради бога, молчи.

— Ну хочешь, я…

— Да замолчи же, прошу тебя…

— Ну что ты расстраиваешься, маленькая…

— Да нет же, я не расстраиваюсь. С чего ты взял.

И, выдернув плечи (он неловко пошатнулся), вышла.

Спящий на столе неловко приподнял голову, мутно посмотрел по сторонам, и опять уронил лицо между рюмок.

— Ну и пожалуйста! — громко сказал Андрей, махнул неопределённо рукой. — Ну и пожалуйста. Надоело!

Он налил себе ещё рюмку, чокнулся с пустой бутылкой, выпил и не стал закусывать.

Пляски продолжались.

Большой свет выключили, включили торшер.

Андрей вошёл и стал искать глазами Свету.

Слава с Таней целовались уже на диване.

Сергей приударил за одной из приглашённых. Они как бы смотрели Пикассо, на самом же деле он гладил ей колено под книгой.

Вова всё пил. Пил он с видимыми усилиями. Не хотелось — а пил.

— Что ты не танцуешь, Андрюша? Иди танцевать, — крикнул прыгающий Валера.

«Света где? — думал Андрей, шаря глазами, — где моя маленькая».

Подошёл Вова — в одной руке бутылка, в другой рюмка.

— Ушла, — сообщил он.

— Как ушла? Почему?

— Сказала — не хочет тебе мешать. Ты что, приударил за кем?

Андрей метнулся через комнату, коридор, к входной двери. Но замер, прислонившись к ней лбом, и так стоял, когда к нему подошёл Слава.

Пожалуй, он был тут трезвее всех.

— Ничего страшного, Андрей, — сказал он и положил руку на плечо. — Я всё видел. Ничего страшного. Сама прощения попросит. Я тебе говорю точно.

— Не в этом дело…

— Ничего страшного, я тебе говорю…

— Ты ничего не понимаешь…

— Я всё понимаю, Андрей. Ты не должен из-за этого расстраиваться. Они приходят и уходят. Остаются друзья.

— Да, — Андрей слабо улыбнулся. — Вот нас только двое осталось.

— Нас и было двое.

— Так надо друг за друга держаться.

— Да.

— А из-за этого ты расстраиваться не должен. Девчонка должна знать своё место.

— Да не в этом дело.

— А такие, как твоя Светка, любят садиться на голову…

— Да не в этом дело…

— Что ты заладил: не в этом, не в этом… Именно в этом.

— Не говори так, Слава, ты ведь не знаешь её…

— Со стороны оно виднее. Она совсем тебе на голову села.

— Но она любит меня. И я её тоже.

— Ерунда, ерунда, — Слава поморщился. — Через год она выйдет замуж за перспективного архитектора, а у тебя появится другая. И ты будешь точно так же любить ее и катать ей свои стихи.

— Ты стихи не тронь. И не говори так. Ты не знаешь ничего…

— Может быть…

Слава достал из кармана сигареты и они закурили.

— Но ведь нас с тобой двое? — с отчаянной надеждой спросил вдруг Андрей. — Двое?

— Да, Андрюшенька.

— Двое было и двое будет, ведь так?

— Да.

— Пошли выпьем, Славик?

— Пошли, Андрюша.

На кухне битник Женя и стереотипные хлестали из кружек кофе, дуя и обжигаясь.

— Ну как, алкаши, отошли? — спросил Женя.

— Вроде.

— Ну пошли плясать.

— Пошли.

— Слышь, а что это ты за кадр пригласил?

— Да так… кадры как кадры… знакомые…

— Переспать с этими дамами можно?

— Да как вам сказать… Не знаю… Попробуйте.

Они допили кофе и пошли плясать.

Пляски продолжались.

Андрей снова присоединился к танцующим.

— Пойдём погуляем, — шептал на ухо приглашённой Сергей, гладя её руку (та смущалась), — пойдём… Здесь так душно… Такой вечер… пойдём…

Уломал. Они незаметно выскользнули из комнаты и ушли.

Упившийся и задремавший в кресле Вова вздрогнул, когда хлопнула дверь, выпустил рюмку, и она разбилась.

Женя выудил из танцующих Андрея.

— Андрюха, — пьяно спросил он, — ты мне друг?

— Друг, Женя, друг.

— Андрюха, — пьяно спросил Женя, — ты меня любишь?

— Люблю, Женя, люблю.

— Тогда почитай стихи.

— Какие тебе?

— Свои, Андрюша, только свои. Прочтёшь?

— Раз ты просишь, Женя…

— Тихо! — крикнул Женя и снял иглу. — Андрей свои стихи почитает.

Все заинтересовались.

Андрей стал в позу, руки в карманы.

— Я вам новое прочту.

Смотрел он куда-то сквозь.

(он уже выкрикивал эти слова, не владея собой, словно…)

(в истерике, зажимая тонкими пальцами глаза)

…А в коридоре один из стереотипных пытался лапать одну из приглашённых, сопел, а та не давалась.

Черно.

Органная музыка (И. С Бах. Хоральная прелюдия си-минор, исполнение то же.)

Андрей и Слава идут по пустой улице. Гулко стучат их шаги.

— А Танька твоя, — вдруг вспомнил Андрей, — она не будет обижаться, что мы ушли?

— Ничего. Она приученная. Вот где мы с тобой выпить достанем?

— Чёрт его знает… Закрыто уже всё…

— Придумал! На вокзале, на складе можно.

Из-за поворота выскочила машина.

— Такси, такси! — замахали они руками.

— На вокзал, — сказал Слава шофёру.

Они умчались на машине, и улица стала совсем пустой.