Александр Галин - Лицо

© Текст. А.М. Галин, 2013

© Агентство ФТМ, Лтд., 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

Брагин

Ольга

Соловьёва

Дранков

Кабинет ресторана. За тремя большими окнами угадывается летняя Москва. Вдоль стены, разорванная дверью и окнами, тянется фотопанорама с изображением неведомой реки, и кажется, что течёт река без начала и конца, а сервированный стол и стулья стоят на речном берегу. Входят Брагини Соловьёва, с заметным трудом поддерживают Дранкова.

Дранков. Лялька, я понял кто ты! Ты – ворона.

Соловьёва. Ворона, ворона.

Дранков. И не кивай, и не смейся – это так!

Соловьёва. Куда нам его приткнуть?

Брагин. Может, положить в директорском кабинете? Там есть диван, душ.

Дранков. Позвольте! В ресторанах не лежат, а сидят.

Соловьёва. Кто бы это говорил! Посадите его у окна.

Дранков. Я не сяду у окна. Ты хочешь, чтобы я умер от этого смога? Ты этого хочешь?

Соловьёва. Шура, ты ещё будешь выкаблучиваться? Садись, где тебе говорят!

Дранков. Лялька, ты превратилась в ворону. И мы расстались прежде всего поэтому. Мы расстались!

Соловьёва (Брагину). Он, когда вылезал из машины, ворон увидел во дворе. Теперь я у него – ворона.

Дранков. Только воронам вольготно живётся на свалке. Вороньё, кругом вороньё! Брат-эколог кричит и стенает, что природа не выживает… Не подумайте, что я зелёный. Я также не голубой, не коричневый, не красный, не оранжевый… На цвет моего лица влияет только качество напитков.

Соловьёва. Ты сегодня рот закроешь?

Дранков. Я подарил тебе брошюру под названием «Конституция». Пункт первый, статья двадцать девятая: каждому гарантируется свобода слова.

Соловьёва. Шура, не бубни. Можно нам поговорить?

Дранков. Почему вы, Елена Анатольевна, спрашиваете у меня разрешения? Статья двадцать девятая, пункт первый: сво-бо-да слова. Я не собираюсь её ограничивать, как это постоянно делаешь ты.

Соловьёва. Послушай меня…

Дранков. Что ты мне ещё можешь сказать? Что ты в этой стране зарабатываешь, а там тратишь? Я не хочу больше лечить их пороки. Ты была врачом, а стала вороной.

Брагин. Сейчас снимем проблему. (По телефону.) Иса, пусть Зариф выйдет во двор, сгоните там ворон с мусорных баков.… Что ты не понял? Поставь Зарифа, пусть стоит отгоняет ворон… Не надо стрелять. Пусть кто-нибудь из шланга поливает улицу… Зачем всю? Там, где наши окна. Чтобы экология была.

Дранков. Зариф? Какое имя – Зариф! Лялька, я уеду в аул. Зачем мне твоя пошлая вилла в Черногории? Зачем этот дурацкий дом у кольцевой? Нельзя выйти за забор – везде пылают гроздья народного гнева. Не знаю как вам господа, а мне стыдно быть буржуем на осадном положении.

Соловьёва. Я куплю тебе аул. Садись. Да куда ты! Ты стул видишь?

Дранков. Я впишусь в стул, не волнуйся.

Соловьёва. У меня разговор с пациентом на пять минут. Ты можешь утихнуть?

Брагин. Давайте с нами за стол, вот сюда. (Усаживают Дранкова.) Отлично.

Дранков (засыпая). Я приеду в аул, где растёт саксаул, мой баул принесёт молодой есаул…

Молчание.

Соловьёва. Всё, он спит. Через пять минут встанет трезвым. Вот такой у меня сожитель.

Брагин (шёпотом). Спит?

Соловьёва. Спит, спит. День какой-то дурной. Простите, я сильно опоздала. Мне позвонили из клуба: он там заснул за стойкой. Пока его забирала…

Брагин. Я думал, вас не увижу.

Соловьёва. Лучше он здесь пусть поспит, чем у чужих людей под ногами.

Брагин. Вопросов нет.

Соловьёва. Ох, горе моё! Вот не знаю, как его спасти. Он профессор, психиатр, большой человек, автор книг. У него учеников тьма, они его все обожают. Полстраны вылечил от алкоголизма, и сам заразу эту подцепил. Мы с ним живём на три дома – здесь, в Черногории, и на Кипре у меня теперь своя клиника.

Брагин. Кипр не забуду никогда.

Соловьёва. Везде ему скучно – подавай ему Москву. А здесь он пьёт, потому что все вокруг пьют, и он как сумасшедший рвётся сюда. Во всём я у него виновата. Говорю: сиди у моря, пиши книги. У него такие книги! «Чужая душа» не читали?

Брагин. Обязательно прочту.

Соловьёва. Он ещё и поэт. У него шикарные стихи! Но сами видите: ничто человеческое ему тоже не чуждо, – это ваш Маркс выразился как будто не про себя, а про Шуру. Ваш, в смысле, вы тоже экономист, – кажется, банкир, или я что-то путаю?

Брагин. Бывший. Бывший банкир.

Соловьёва. Шура недавно одного большого дядьку из Центробанка вывел из депрессии, и тот подарил ему «Капитал». Эксклюзивное издание, шикарное! Я, правда, дальше названия не смогла читать.

Брагин. А зачем дальше? Капитал – этим всё сказано.

Соловьёва (показывает на Дранкова). Вы меня извините, что я с таким довеском явилась.

Брагин. Да бросьте вы извиняться, Елена Анатольевна, я думал, вы вообще не придёте.

Соловьёва. Сегодня моя дочь оперирует одну серьёзную тётку, и мне надо в клинику заехать посмотреть, чтобы она там ей уши местами не поменяла, а этот мне устроил весёлую жизнь. (Достала телефон.) Секунду одну, я в клинику только позвоню.

Брагин. Вы вся в делах, как всегда.

Соловьёва (по телефону). Ну что там у вас?.. Не надо этого ничего, не суетитесь там перед ней. Если она про меня спросит, скажите, что я еду в клинику, стою в пробке. Как там наш хирург?.. Ладно. Не говори ей, что я звонила. Всё, пока. Скоро появлюсь. (Убирает телефон. Брагину.) Ну теперь давайте про вас поговорим. Честно говоря, когда вы, братец, мне позвонили, я не обрадовалась, и в этот ваш ресторан решила придти, потому что не хочу, чтобы вы появлялись в моей клинике. Я вам не стала этого по телефону говорить, но вы рисковый человек – такие, как вы, сюда не возвращаются. И вообще, мне бы не хотелось, чтобы нас видели вместе.

Брагин. Никто не увидит кроме официантов.