Александр Галин - Парад

Лариса. Тебе Долорес что-то сказал?

Скворцов. Да что он мне скажет! Видно всё невооружённым глазом.

Лариса. Ужас…

Скворцов. Надо с Витькой говорить. И тебе, и мне.

Лариса. И что делать, если это правда?

Скворцов. Откуда я знаю! У меня в роду таких не было.

Лариса. Он сейчас придёт с девочками. Иди брюки надень, рубашку не заправляй – закроешь это чёртово пятно.

Скворцов. Я пошевелиться не могу.

Лариса. Ну хорошо, я хотя бы халат принесу, наденешь.

Скворцов. Я встать не могу.

Лариса. Господи, да что с тобой?

Скворцов. Ног нет, задница как не моя… Сижу, не чувствую на чём… Первый раз такое: тела нет, а голова ясная, хоть песни пой о родине.

Лариса. То брюки, то задница!.. Прилетел на несколько часов!.. В каком ты виде?! Как ты домой полетишь?

Скворцов. Ничего, и не такое бывало.

Далёкий звонок в дверь.

Лариса. Пришли. Ничего не успела спросить… Сумасшедший день просто!

Выходит. Оставшись один, Скворцов с невероятными усилиями пытается встать – на это уходят последние силы, падает на стул.

Скворцов. Ничего-ничего… Маресьев на протезах ходил, и мы пойдём. Пульке, ты что со мной делаешь? Поплыл куда-то Коля Скворцов…

На балкон выходят Каринаи Марина. Обе одеты в форму российских полицейских.

Откуда менты здесь? Белая горячка у меня, что ли?

Карина. Здравствуйте!

Скворцов (зовёт) . Лариса! Откуда менты? Ребятки, вы наши, что ли? Откуда?

На балкон входят Виктори Лариса. У неё в руках халат.

Лариса (пытается улыбаться) . Что ты кричишь? Я здесь. Какие «ребятки»! Это девушки.

Скворцов. Девушки?

Лариса. Девушки. Дай я тебе надену халат. Подними руку.

Скворцов. Не могу.

Виктор. Пап, тебе помощь нужна? Что с тобой?

Скворцов. Меня бабушка-пульке забетонировала.

Лариса (накинув мужу на плечи халат) . Тем не менее жизнь продолжается. Девочки, это Витин отец, Николай Викторович. Он только что прилетел… немного не в форме – ещё не отдохнул как следует.

Виктор. Папа, это Карина, она сейчас в Англии живёт, со мной учится…

Карина. С тобой?

Виктор. Извини, это я с тобой учусь.

Карина. Я имела в виду – мы на разных факультетах.

Виктор (усмехнулся) . Да, это важная деталь. Что ещё, чтобы не забыть?.. Ах да! Мы учимся в одном университете, Карина будущий великий математик.

Карина. А почему такой сарказм?

Виктор. Папа, Карина уже великий математик.

Марина. Я Марина. Живу под Москвой, уже отучилась.

Виктор. Марина – публицист, активист…

Скворцов. Ларис, там в минибаре чекушки… Не те, которые мензурки… Мне самому не дойти.

Лариса. Николай Викторыч, а можно потом с минибаром?

Виктор (отцу) . Это тебя так ацтеки приговорили? Тебе что, идти тяжело?

Скворцов. Сынок, мне жить тяжело. Смотрю туда – не могу понять: ху из ху? Какие-то черти хороводят! Сперва с тобой девушка пришла – оказался мужик, теперь пришли оборотни в погонах, говорят – девушки.

Лариса. Оборотни! Николай Викторыч, ну и шутки у тебя! Может, тебе действительно поспать?

Скворцов. Да и так как будто сон смотрю… чумной. Никак не проснусь. Сынок, с кем ты?

Карина (Скворцову) . Мы не оборотни, мы участвовали в акции.

Лариса. Ой, Кариночка, Николай Викторыч шутит.

Скворцов (сквозь туман) . Капитан, какие акции?

Виктор. Пап, акции – не биржевые.

Карина. Протестные.

Виктор. Вот это слово ты сейчас напрасно произнесла.

Карина. Что ни скажу – всё не так! (Скворцову.) У нас был перформанс, мы пробовали себя в акционном искусстве.

Скворцов (перебил) . В искусстве? Почему одета не по форме?! В полиции у женщин своя форма, им юбки положены. Панталонес снять!

Лариса. Николай Викторыч, ну хватит всех разыгрывать.

Марина. Я не врубилась: что за панталонес?

Скворцов (Марине) . Лейтенант, я разговариваю со старшим по званию. (Кричит.) Пасть закрой!

Виктор. Батя, у тебя тоже перформанс?

Лариса. Господи, Коля, хватит так шутить, я сказала. Не пугай девочек.

Скворцов. Молчать всем! Старший по званию сейчас говорит! (Карине.) Ты чего смеёшься, капитан?

Карина (смеётся) . Не знаю…

Скворцов. Что за искусство?

Карина. Я сказала: перформанс. Мы с Мариной должны были символизировать насилие власти над человеческой личностью. Мы избивали Долорес дубинками, потому что он не выпускал из рук Витю…

Скворцов. В каком смысле не выпускал?

Марина. Витя… ну он как бы символизировал собой флаг нашего движения.

Скворцов (Марине) . А ты что символизируешь?

Марина. А что, не понятно?

Карина. Марина, ну, может, действительно это трудно понять. И вообще, в городе карнавал, а мы с этим перформансом. Это всё равно как позвать на свадьбу похоронный оркестр: люди счастливы, хотят веселиться – а мы каких-то узурпаторов изображаем. Если честно – ты не обижайся, пожалуйста, – Николай Викторыч вообще, по-моему, первый, кто на нас сегодня внимание обратил.

Скворцов. Ларис, ну прошу, принеси… у меня уже с этой стороны ухо не слышит. Капитан, ты можешь перейти к другому уху?

Карина. Могу. (Громко.) Я хотела сказать, вы невольно довольно точно обозначили проблему.

Скворцов. Моя проблема в минибаре. Ларис…

Лариса (мужу) . А я на оба уха не слышу! (Спасая ситуацию.) Кариночка, это очень интересный разговор. Мне провокативное искусство не близко. Я принимаю весь его пафос, конечно, оно направлено против тоталитаризма, – но мне кажется, что зрелище, невольно вынуждающее человека становиться зрителем и соучастником, тоже в чём-то тоталитарно. Нельзя никого принуждать. Я актриса, я понимаю, что в театр люди приходят по своей воле, их никто не принуждает на меня смотреть. Вот я об этом, о принуждении…

Скворцов. Ларис… сходи, там в таких чекушках…

Лариса (мужу) . Я могу закончить мысль?!

Марина. Лариса, я не поняла, вы предлагаете нам билеты продавать?

Лариса. Да нет. Мне однажды режиссёр придумал идиотскую мизансцену: спуститься в зал и сесть к зрителю, мужику, на колени. Я играла женщину без предрассудков. Зритель, естественно, ничего не подозревал. На первом спектакле, слава богу, попался такой зажатый, стеснительный дядька, а на следующем достался – этакий креакл. Я к нему присела, кокетливо чубчик ему распушила, хотела встать… Извините! Не тут-то было. Он, не при муже будет сказано, держит меня за задницу, довольно крепко, и не отпускает. Зрители смотрят, думают, что так и задумано. Я ему шепчу: «Пожалуйста, отпустите меня!» – он не отпускает, и вижу: глаз у него злой, умный… всё мужик понимает – просто решил меня проучить. А мне на сцену пора, артисты там окаменели, стоят не знают, что делать… Всё остановилось, зрители уже ржут… Прибежал администратор… Короче, кончилось тем, что Николай Викторыч примчался из буфета, они сцепились… Это был ужас! Муж – главный спонсор театра… Вызвали охрану, этого зрителя стали выводить… И зал встал на его сторону, начал протестовать…