Александр Миндадзе - Парад планет

Молодой человек вполне приятной наружности стоит на многолюдной улице в ожидании, облокотись на железные перила. Мы украдкой наблюдаем за ним из помещения ателье, разглядываем тщательно, с пристрастием. Портниха моя прямо-таки приникает к стеклянной витрине. Потом наконец оборачивается ко мне и говорит:

— Ну я, положим, сразу догадалась. Как ты только материал принесла. В ресторане справлять будете? — она говорит быстрым шепотом, скороговоркой. — Ты смотри не зажимай свадьбу-то! Приглашение на два лица… Манжеты будем оставлять?

— А это уж на твой вкус, — голос мой звучит бодро. Я стою в своем будущем свадебном платье, легком и скромном, лишенном старомодной пышности. Стою, боясь шелохнуться, утыканная всевозможными булавками и иголками, а портниха, присев возле меня, колдует над платьем, перекалывает заветные булавки, обмеряет сантиметром.

— На мой вкус… — Она поднимается с пола, смотрит загадочно. — На мой вкус, вы с ним прилично смотритесь. Да-да. Любит?

— Да вроде любит.

— Не сглазить бы! — Она озабоченно качает головой. — Ну-ка, постучи по дереву!

Заметив мою усмешку, повторяет строго:

— Постучи, тебе говорят! — И сама даже подносит ко мне стул и без улыбки следит, как я трижды стучу по спинке.

…Руслан заждался меня у железных перил. Выхожу из ателье и сразу замечаю: он стоит на самом солнцепеке, смотрит демонстративно в сторону, всем видом показывает, что терпение его на исходе.

— Неужели в тень нельзя было отойти?

— А где ты видишь тень?

— Ну пиджак-то уж можно сообразить снять…

Он молча снимает пиджак, перекидывает через руку, и мы уже делаем несколько шагов, как вдруг из пиджака вываливается на асфальт коленкоровая книжечка — видимо, какой-то его пропуск. Руслан останавливается, упавшая позади нас книжечка, кажется, окончательно выводит его из равновесия.

Я беру его под руку. Некоторое время мы молча идем по многолюдной улице. У мебельного магазина притормаживаем, заходим. И уже продолжаем наш путь по просторному салону, потом оказываемся в импровизированной комнате с фанерными стенами, правда лишенной потолка. Потолок отсутствует, зато она изысканно обставлена, и я неторопливо начинаю осмотр.

Столы, обеденный и письменный, изящный сервант, шкаф с надставкой, мягкое фундаментальное кресло и кресло-качалка — садись, качайся на здоровье! — и секретер, он же бар, и тахта широченная, роскошная тахта… Одним словом, «Ганка»!

— Ну? — спрашивает Руслан.

— Сервант, я думаю, мы продадим. Уж очень много всего. Или сервант, или шкаф. — У меня уже вполне конкретные планы. — А качалку — тете в подарок. Как ты думаешь?

Но Руслан не думает. Он веселится:

— Ай да «Ганка»! Ай да мещанка!

Потом плюхается на роскошную тахту.

— Прекрати. Встань сейчас же! Нас просто выведут отсюда.

Он и не собирается подниматься, сидит на тахте, вдобавок разглагольствует:

— Надо честно признаться, за последнее время я заметно поглупел. Печально, но факт.

— Это от счастья.

Руслан смеется, даже в ладоши хлопает.

— От счастья, — соглашается охотно. — Ну и, конечно, устал. Надо отдохнуть.

— Уже? Быстро.

— Не очень, если учесть, что с утра прочел две лекции, потом еще принимал зачет у чужой группы…

Тут он вдруг поспешно поднимается с тахты, я оборачиваюсь и вижу на пороге «комнаты» двоих покупателей.

— Заходите, не стесняйтесь, — приглашает их Руслан. — Будьте как дома…

…Мы движемся по оживленной площади в районе Сокольников. Возле одного из лотков Руслан останавливается, потом догоняет меня и вручает букет цветов. Прекрасный летний день! Мы попадаем в беспечный, пестрый людской круговорот. Подкатывают автобусы, выплескивая на площадь толпы туристов, отдыхающих, экскурсантов, много молодежи, парочек, кое-кто идет в обнимку. И Руслан тоже кладет мне руку на плечо. Мы становимся очередной парочкой, бредем вместе со всеми к оазису парка…

Но вот сворачиваем в переулок, и я говорю:

— Идем быстрее. Ты можешь прибавить шагу?

— Ну, хочешь побежим? — предлагает Руслан.

— Бежать не надо. Просто идем быстрее.

В конце переулка снова сворачиваем и наконец останавливаемся. Перед нами массивное кирпичное здание с мрачными козырьками на окнах. Я делаю несколько шагов к воротам и, спохватившись, возвращаюсь, отдаю Руслану букет цветов… И вот я уже внутри, строгий охранник удостоверяет мою личность. Иду по коридору, оглядываюсь: в проеме дверей еще виден ослепительный квадратик дня, мелькают фигурки прохожих, ползут тени автомобилей, но все это существует как бы на посторонней картинке, само по себе, и не имеет никакого отношения к реальности…

— А вот, пожалуйста, такая подробность. Если не ошибаюсь, вы в тот вечер еще что-то гладили… Брюки, кажется?

— Не ошибаетесь. Брюки.

— Нет, давайте по порядку. Итак, потерпевший уснул, а вы гладили ему брюки? Как это понимать?

— Так понимать, что включила утюг и погладила.

— Вот-вот. Ну как? Вам самой не кажется это странным?

— Что ж тут странного? Солидный человек, между прочим, кандидат, не ханыга какой-нибудь…

— Странно, что, отгладив вашему кандидату брюки, вы тут же открываете все четыре конфорки… Ведь когда гладят костюм, подразумевается, что будет утро, что человек пойдет на работу… Но какое же утро, если вы тут же открываете газ?!..

— Ну и что?

— Вот и сдается мне, что это была ваша минутная вспышка, а не какой-нибудь заранее обдуманный план. Вменяется же вам наличие плана. Обдуманного… Понимаете разницу?

Она равнодушно пожимает плечами. Смотрит на меня без всякого интереса.

— Кстати, чья это была идея… ночевать на кухне?

— Ну какая там идея… Комнату только отштукатурили, все свежее, не продохнешь…

— И вы решили постелить ему на кухне?

— Да, постелила раскладушку.

— А себе?

— Что — себе? Мы с ним и на одной вполне умещаемся.

— Так. Ясно. Скажите, Валя… Можно я вас по имени?

— Пожалуйста.

На вид ей лет двадцать шесть — двадцать семь. Лицо миловидное, простое, волосы собраны в бесхитростный пучок. Мы сидим в камере следственного изолятора, сидим друг против друга, лицом к лицу.

— Видите ли, — говорю я с терпеливой мягкостью, — ваше дело на первый взгляд кажется простым и ясным. В целом я согласна с выводами следствия, но кое-что меня все-таки сильно смущает. Вот, пожалуйста. В тот самый вечер вы идете в театр и там видите потерпевшего Федяева с незнакомой женщиной. Следствие утверждает, что в эту самую минуту у вас зародилось желание отомстить. Так? То есть, как видите, опять подразумевается наличие плана…