Александр Миндадзе - Парад планет

— Ну, не знаю.

— Что — не знаю?

Она молчит. Надо набраться терпения.

— Ну хорошо. А что это вообще за личность — Федяев? Как вы можете его охарактеризовать?

— Личность как личность. Хороший человек.

— Хороший?

— Да.

— Послушайте, Валя… Вы понимаете, что вы совершили? Вам говорил следователь? Ну вот. Я ваш адвокат. Я хочу вам помочь. Мне нужно, не мне, а суду это нужно, чтобы вы рассказали всю правду…

— Что рассказывать?

— Все как было. Вы и Федяев, очевидно, находились в каких-то отношениях?

— Ну допустим. Находились.

— Видите, это как раз недостаточно отражено в материалах следствия. Вы что, не показывали об этом?

Этот мой вопрос почему-то смешит ее. Она слегка оживляется, и я вижу на ее лице совсем не страдальческую ухмылку:

— Нет, не показывала.

— Вы что-то слишком веселитесь, — не выдерживаю я.

— В смысле — поплакать придется?

— В смысле статья у вас серьезная. Вам следователь не говорил? Прямо мужская статья. Срок большой.

— Большой, — откликается она как ни в чем не бывало. — От трех до десяти.

Некоторое время мы сидим молча.

— Вы напрасно так ведете себя.

— Как — так?

— Меня ведь сразу резануло. Как только с вашими показаниями ознакомилась. Вас следователь спрашивает, а вы готовы подтвердить все что угодно. Просто подстраиваетесь под версию…

Она в очередной раз пожимает плечами.

— Неужели вам безразлична ваша судьба?

Молчит. Смотрит без всякого выражения. И это не игра. Ей, кажется, действительно все равно. И тогда я говорю:

— Вы только не отчаивайтесь. Не поддавайтесь настроению.

— А я и не отчаиваюсь, с чего ты взяла.

И тут я вижу, или мне это кажется, что она смотрит на меня насмешливо, пожалуй, даже с долей превосходства.

— Вот что, Костина, — говорю я официальным тоном. — Давайте вести себя разумно. Я еще раз призываю вас отнестись со всей серьезностью. Давайте работать. И, пожалуйста, бросьте эту вашу фамильярность, этот тон, тыканье и все прочее. Если я вам не нравлюсь или вы мне не доверяете, можете от меня отказаться, ваше право. И не молчите, не молчите! Не в ваших интересах…

— Да нет, чего же, — отвечает она просто, — вы мне нравитесь.

— А тогда, пожалуйста, отвечайте серьезно на мои вопросы.

— Ну давайте, — она даже принимает позу прилежной ученицы: вся — внимание.

— Мне важно выяснить, и не мне, а суду это важно, был ли в ваших действиях мотив ревности, оскорбленного женского достоинства… Это в известной степени меняет дело.

— А чего его уже менять, — вдруг с недоброй усмешкой откликается она.

— Вы считаете, что вам не нужна защита?..

— Да нет, конечно, — отвечает она серьезно. — Я же говорила — не надо мне адвоката. У самой язык подвешен…

Сдвинув столики, мы сидим компанией в пельменной, сидим привилегированно, чуть на отшибе, как и полагается завсегдатаям. Сквозь прозрачную стену нашей «стекляшки» видна многолюдная улица, дом старой постройки и на нем — вывеска юридической консультации. В середине дня, примерно между часом и тремя, «стекляшка» становится как бы ее филиалом.

Нас тут знают, и стоит лишь кому-нибудь из наших коллег показаться в дверях, как официантка Лида уже спешит к столу с порцией пельменей. Вот и сейчас она ставит тарелку перед только что вошедшим посетителем, и тот кивает ей в ответ, уже взял в руку вилку, но не может приступить к еде. Он только что из судебного заседания.

— Да, друзья мои, я, кажется, начинаю понимать судей, которые предвзято относятся к нашему брату. Смотрите сами, наш горячо любимый Сенкевич — что он делает?.. Сидит рядом со мной и топит моего подзащитного, чтобы выгородить своего!.. И при этом — невинная улыбка, как будто так оно и должно быть!

Рассказ этот не вызывает бурной реакции. Нас, адвокатов, трудно чем-то удивить. Вот сейчас один из нас, насмешливый Илья Ефимович, замечает флегматично:

— Ну и что?

Еще реплика:

— Старая школа!

И еще:

— С таким же успехом — новая!

И, уже перекрывая своим басовитым прокуренным голосом общий разговор, вступает Ольга Аполлоновна, пожилая, но весьма модно одетая женщина:

— Послушайте, друзья-товарищи, я думала, это только у меня одной склероз… Старику-то Никольскому поди семьдесят стукнуло… Надо бы придумать что-то коллективное…

— Подождите, какие семьдесят, о чем вы говорите? Ему недавно только шестьдесят было… Неужели десять лет прошло? Кошмар!

— А вы что же, Ирина Петровна, не едите? Третий день у вас аппетита нет… К чему бы?

Так я становлюсь объектом всеобщего внимания. Не проходит дня, чтобы кто-нибудь не вспомнил о моей молодости, не обратился вот так по имени-отчеству, глядя при этом со снисходительной усмешкой, впрочем, доброжелательной.

— У Ирины Петровны, к вашему сведению, сто третья статья. Попытка, — объясняет Ольга Аполлоновна. — Пока вы тут разделом имущества занимаетесь!

— Постойте… постойте… Это вот та романтическая история в театре? Она с ножом?

— Театральный роман… А, кстати, как она билет достала? Да еще прямо у входа? Это фантастика какая-то, туда вся Москва ломится, аншлаг…

— Да не с ножом, при чем тут нож! Она его газом! Так, по-моему?

— Она что у вас, без этих, «без определенных занятий», да?

— Ну вот, сразу — «без определенных занятий»… Как мы привыкли все упрощать. Может, это современная Антигона, откуда вы знаете?..

Разговор происходит без моего участия. Но вот и вопрос ко мне:

— Ну и как? Как вы с ней контактируете?

— Нормально, — наконец откликаюсь я.

— Что значит «нормально»? — вдруг спрашивает без улыбки сидящий напротив мужчина в кожаной куртке. Это Аркадий Степанович, наш начальник, заведующий юридической консультацией. До сих пор он молчал и озабоченно ел, находясь как бы в самоизоляции. — Нормально признает вину или нормально — нет?

— Признает, — говорю я, — но от этого не легче…

Аркадий Степанович пожимает плечами. А общий разговор уже перекочевывает на другой край стола, где Илья Ефимович с увлечением рассказывает об очередном казусе из своей многолетней практики. Обо мне уже забыли. И лишь Ольга Аполлоновна шепчет мне на ухо своим прокуренным голосом:

— Когда свадьба-то?

— Пятого.

— Ну, давай, давай, в добрый час… Только смотри… — она кивает на всю нашу адвокатскую братию, — помни про коллектив…

Аркадий Степанович тем временем поднимается из-за стола.

— Вы, Ирина Петровна, пожалуйста, загляните ко мне.

— Пожалуйста, — я с готовностью поднимаюсь вслед за ним.

— Нет-нет, ради бога, — останавливает он меня. — Это не срочно. Заканчивайте спокойно, потом зайдете…

— Не беспокойтесь, — говорю я вежливо, в тон ему. Оставляю на столе рубль, еще один протягиваю Ольге Аполлоновне: — Это вам за вчерашнее… — И уже иду вслед за Аркадием Степановичем.