Кристофер Хэмптон - Опасный метод

Юнг.Возможно. Наверное, ты права. Да. Определенно.

Ненадолго задумывается. Сабина некоторое время наблюдает за ним, отодвинув назад свой стул.

Сабина.Как дела у твоего нового пациента?

Юнг.Феноменально. Я уделяю ему очень много времени — боюсь, даже в ущерб другим больным.

Сабина.Что он за человек?

Юнг.В Зальцбурге говорили, что он, как никто другой, подходит под романтическое понятие гения.

Сабина.Ты с этим согласен?

Юнг.Понимаешь, это невероятно притягательный тип, абсолютно уверенный в своей правоте и при этом страдающий навязчивыми невротическими состояниями. Между прочим, довольно опасный сплав.

Сабина.Надо понимать, ты сомневаешься в своей силе внушения?

Юнг.Хуже того: я опасаюсь его силы внушения. Например, в вопросах единобрачия. Имеет ли смысл прилагать такие отчаянные усилия для подавления своих основных природных инстинктов?

Сабина бросает на него откровенно-оценивающий взгляд.

Сабина.Не знаю, а сам-то ты как считаешь?

(Они опять встречаются глазами; и опять Сабина меняет тему.)

Как ваш новый дом?

Юнг.Что?

Сабина.Ваш новый дом — как продвигается строительство?

Юнг.А-а-а, будет готов самое раннее через год. Но, по крайней мере, это за городом, на берегу озера, там тишина, хорошо думается. Жена всегда хотела создать для меня такие условия. А к тому же в квартире нам вот-вот станет тесно. Эмма опять беременна.

Сабина содрогается, не в силах замаскировать смятение. Сабина. В самом деле?

Юнг.На этот раз она уверена, что будет мальчик. Сабина. Нет.

Юнг.Что значит «нет»?

Сабина.Это я должна родить тебе сына.

Рабочий кабинет Юнга в клинике «Бургхёльцли». Отто Гроссчерез стол сверлит Юнгавзглядом, в котором играют озорные чертики.

Гросс.Не понимаю, чего тянуть-то? Отвезли бы ее в укромное местечко да отрихтовали как положено. Она только этого и ждет. Как можно лишать девушку такого простого удовольствия?

Юнг.Простых удовольствий не бывает, — думаю, для вас это не секрет.

Гросс.Почему же не бывает — все бывает, если только не усложнять. В чем трагедия ребенка? Он в какой-то момент начинает понимать, что никогда не получит всего того, о чем мечтал. В чем трагедия взрослого? Он в какой-то момент начинает сознательно отказываться от того, что само плывет в руки: мой папаша называет это зрелостью, а я называю это капитуляцией.

Юнг.Капитуляция, с моей точки зрения, заключается в потакании этим импульсам.

Гросс.В таком случае капитулируйте, сколько душе угодно: не важно, как это называть, — важно не упустить своего. Мой вам совет.

Юнг.Кто кого лечит?

Гросс.Естественно, вы меня, причем весьма успешно. Я уже снизил дозу опиума до трех граммов в сутки.

Юнг.Это серьезная победа.

Гросс.Еще бы.

(С прищуром смотрит на Юнга.)

Вы всерьез хотите меня убедить, что за всю жизнь не переспали ни с одной пациенткой?

Юнг.Я бы никогда на это не пошел: человек должен избегать соблазнов переноса и контр-переноса — иначе весь процесс теряет смысл.

Гросс.Когда у пациентки происходит перенос на меня, когда у нее возникает жесткая фиксация, я объясняю, что это не более чем символ ее убогих моногамных привычек, я даю понять, что ее желание лечь со мной в постель вполне естественно, при условии что она в то же время готова лечь в постель со множеством других мужчин.

Юнг.А если она к этому не готова?

Гросс.Тогда нужно внушить ей, что она серьезно больна.

(Пауза. Юнг обеспокоенно качает головой.)

Люди так устроены. Если мы с вами не скажем им правду, кто сделает это за нас?

Юнг решает зайти с другого боку.

Юнг.Стало быть, вы согласны с Фрейдом? Вы тоже считаете, что все без исключения неврозы имеют сексуальное происхождение?

Гросс.Я вам вот что скажу: Фрейд потому так озабочен сексуальностью, что сам не может ничем похвастаться в этом вопросе. Признайтесь, вы ведь тоже так считаете, правда?

Юнг невольно улыбается.

Юнг.Не исключаю такой вероятности.

Гросс.Эта проблема терзает людские умы, даже в его возрасте.

Юнг.Быть может, вы правы.

Гросс.Я считаю, это мерило извращенной природы человечества: вокруг одного из немногих занятий, способных дать стопроцентное наслаждение, почему-то раздуваются истерики и запреты. Наша биография — это в первую очередь биография нашей сексуальности, вы согласны? Все, что мой папаша называет распущенностью, — это подлинно здоровое состояние для невротика. Кто подавляет свои желания, тот неизбежно ограничивает реализацию своего психического потенциала.

Юнг слушает его увлеченно, однако с некоторым подозрением.

Юнг.Но ведь тот, кто не подавляет своих желаний, выпускает на волю опасные и разрушительные силы.

Гросс.Вот за что я люблю Ницше, невзирая на его пошлые усики: он твердо верит, что существо высшего порядка, то есть индивидуум, стоит выше любых законов и условностей. Наша с вами работа — научить пациентов быть свободными.

Юнг.Говорят, одна из ваших пациенток покончила с собой — и не без вашей помощи.

Гросс как ни в чем не бывало выдерживает его взгляд.

Гросс.У нее была выраженная склонность к суициду. Я только подсказал ей, как не испортить всю обедню. Потом спросил, не хочет ли она, вместо того чтобы уйти на тот свет, стать моей возлюбленной. А она ответила: «Одно другому не мешает». Так что она выбрала все и сразу.

Юнг.Мы не должны желать такой участи для своих пациентов.

Гросс.Свобода есть свобода.

(Он выпрямляется и внезапно становится серьезным.)

Жизнь — такая штука: кто не в меру щепетилен, тот подвергает риску свою психику. Поэтому я так считаю: увидел оазис — поспеши напиться вдоволь.

(Кажется, он хотел продолжить, но у него из одной ноздри ручьем хлынула темная кровь. Он пытается ее остановить, потом недоуменно смотрит на перепачканные кровью кончики пальцев. Юнг, оправившись от первого шока, протягивает Гроссу белоснежный носовой платок, которым тот прежде всего вытирает стол, хотя кровь не унимается. В конце концов он отвечает на немой вопрос Юнга.)

От опиума я отказался, но вы не можете требовать, чтобы я одновременно завязал и с кокаином.

Юнг.Вы же видите, что с вами происходит, — срочно надо бросать.