Еврипид - Электра

О древний край аргосский, о Инах!
Из ваших вод когда-то Агамемнон
Свой гордый флот под Трою уводил,
Чтоб там, убив державного Приама,
Дарданские [1] Дарданские— троянские (по имени предка троянской династии Дардана). твердыни сокрушить
И варварской бессчетною добычей
Измерить высь аргосских храмов… Да…
Он за морем был счастлив, а в Микены
Вернулся, чтоб погибнуть от сетей
Своей жены, под дланию Эгисфа.
Когда, свой древний скипетр уронив,
Сраженный царь упал, Фиеста чадо
Прияло трон Атридов и его
Жену, Тиндара дочь. Атридом дети
Оставлены здесь были – до войны:
Дитя Орест и нежный цвет Электра, —
Так мальчика Фиестов сын убить
Готовился, да спас его кормилец
И к Строфию, фокидскому царю,
Украдкою дитя унес, а в отчем
Чертоге дочь осталась. И ее,
Чуть расцвела, со всей Эллады сватать
Съезжалась знать. Трепещущий Эгисф,
Да не родит царевна от вельможи
Атриду внука-мстителя, ее
От женихов запрятал дальше в терем,
Но не обрел покоя: будто сына
Вельможе дать нельзя и под замком.
К детенышу и у волчихи в сердце
Любовь живет, и Клитемнестра – мать —
Электру от ножа его спасает…
Ведь, чтоб зарезать мужа, хоть предлог
Она имела, а за кровь детей
Ей ненависть грозила без пощады.
Фиестов сын придумал наконец:
За голову бежавшего Ореста
Он золота убийцам посулил,
А дочь царя мне в жены он вручает.
Микенец я исконный: древний род
Порочить свой, конечно, я не буду.
Но что она, благая кровь, коль ей
Богатством не венчаться? Злая бедность
Задушит славу имени. Эгисф
Рассчитывал, что, обручив царевну
Ничтожному, он на ничто сведет
И самую опасность. Ведь, пожалуй,
Вельможный зять молву бы окрылил,
Он карой бы грозил убийце тестя…
О, избранный Эгисфом бедный муж
Царевнина не опорочил ложа:
Она чиста – Кипридою клянусь.
Да, я бы счел позором над девицей,
Рожденною в чертоге, коль ее
Мне случай в жены отдал, издеваться…
И стоны грудь вздымают мне, когда
Подумаю, что если нареченный
Наш зять Орест вернется в Аргос и
Несчастный брак сестры своей увидит…
И если кто безумцем назовет
Меня за то, что ложа девы юной
Я, муж ее, коснуться не дерзну,
Пускай своей других не мерит мерой
И скромного хоть вчуже, да почтит…

О ночь, о мать, светила золотые
Вскормившая… Царевну и кувшин
На голове у ней и спуск ты видишь
К реке… О, знай, что это не нужда
Меня подъемлет с ложа, – злая дерзость
Эгисфова шлет стоны из моей
Груди в простор небес к отцовской тени…
Злодейка-мать в угоду своему
Любовнику, Электре Тиндарида
Закрыла дверь чертога и, прижив
Других детей с Эгисфом, мне и брату
У очага приюта не дает.

Что мучишься, несчастная? Тебе ли
Наш грубый труд? Ты в неге рождена…
Не я ль просил: “Электра, брось работать”?

Ты зол моих позором не венчал:
Как бога, чту тебя я. О, для смертных
В несчастии найти врача такого,
Каким ты мне явился, – это клад…
И буду ль ждать приказа я, чтоб бремя
Твоих трудов делить с тобою, милый?
Иль мало в поле дела у тебя…
Оставь мне дом! Приехав с нивы, пахарь
Пойдет ли сам к обеду за водой?..

Ну, потрудись, коли своя охота,
Да благо ж и вода недалеко…
А мне сбираться, видно… чуть забрезжит,
Быков веду на ниву – нынче сев.
Да, кто ленив, пусть с уст его не сходят
Слова молитв, а хлеба не сберет.

О мой Пилад, для бедного Ореста
Ты – первый и последний друг: когда
Эгисф и мать проклятая моя
Вдвоем отца убили и пришлось мне
Весь этот ужас пережить, один
Ты от меня, Пилад, не отвернулся.
Сюда, в Аргосский край, меня ведет
Вещание оракула – об этом
Я никому не говорил, но кровь
Отцовская здесь отольется кровью
Его убийц. Сегодня ночью там,
У гроба, я и плакал, и волос
Оставил первый локон, кровь овечью
Тайком от нового владыки пролил.
Но в город не войду я; две причины
На это есть: во-первых, если нас
Шпион какой узнает, можно скрыться
В соседний край; да и желал бы я
Сестру найти – по слухам, замуж вышла
Она, и терем девичий забыт.
А в мести мне сестра поможет, верно…
Через нее узнаю, что у нас
Творится в доме отчем… Но на небе
Свой белый лик заря уж кажет: да,
Приходится с пути свернуть, – быть может,
Иль пахаря мы встретим, иль рабу
И нам они откроют, где жилище
Электрино… Смотри, Пилад, как раз
Служанка по воду к реке спускалась, видно,
Кувшин несет; послушаем, из уст
Не вырвется ль у ней, на наше счастье,
Намек какой… довольно слова… тс-с…

О, не медли, не медли, заря встает…
И выше, выше, плача, вздымайся…
О, тяжко!
Я от корня Атридова,
Тиндарида жестокая
Нежный цвет принесла царю…
Но в аргосских слыву устах
Я бедной Электрой.
Злом и мукой повита я,
Горем вспоена [2] Злом и мукой повита я, горем вспоена — типичная для Анненского стилизация под народные заплачки. .
Ты ж, отец, адской тьмой одет,
Ложа брачной подругой убит, лежишь
И Эгисфом с нею зарезан…

Улетайте, рыдая, стоны!
Сердцу пить чашу слез так сладко…

О, не медли, не медли, заря встает…
И выше, выше, плача, вздымайся… О, тяжко!
Где твой город, где дом, скажи,
Бедный брат? С кем ты делишь хлеб?
И зачем среди зла и слез
В отчем тереме кинул ты
Электру, Электру?
Ты придешь ли к страдалице
Цепь сорвать с нее?
Боже вышний, за кровь отца
Принести сюда алчущий мести меч
Дай, о Зевс, скитальцу Оресту!

Тяжкое бремя… Довольно… а ты, что рыданьем
Ночи оплакан… Заря занялась.
Слышишь, родимый?
О, внемли же песне надгробной!
Плача, я из могилы зову тебя.
День и ночь, день и ночь я
Изнываю – ланиты в кровь
Острым ногтем разорваны
И избито чело мое
В честь тебя, царь-отец мой…

Не жалей, не жалей ланит.
Слышишь: там
У ручья и тоскует и мечется,
Плача, лебедь-детеныш, отца зовет,
Крепкой сетью покрытого,
Так в слезах я зову тебя,
Так, несчастный, тебе я молюсь, отец.