Алексей Винокуров - Мигель де Сервантес, королевский комиссар

Санчо. Мы, пока за правду боролись, одни тумаки и колотушки видели. А как стали служить ее светлости Дульсинее (Олалья топает ногой) … из Тобосо, сразу стали жить как люди. Денег нам ее милость жалует без счета, а его светлость господин маркиз твердо обещал мне губернаторство. Вот уж когда разбогатею!

Сервантес. Санчо, друг мой, не знал, что деньги для тебя важнее всего.

Санчо. А что же для меня важнее денег, будь они неладны?

Сервантес. Верность хозяину. Приключения. Служение добру.

Санчо. Ох, сеньор, у меня от этого служения до сих пор синяки по всему телу. Нет, уж лучше тихо гонять свиней… в смысле, врагов отечества. А что касаемо денег, то они или на уме или в кошельке… Когда их нет в кошельке, они поневоле на ум приходят.

Сервантес. Похоже, времена меняются. Прежде рыцари ходили в бой с копьем и щитом. Теперь – с бухгалтерской книгой.

Олалья (Сервантесу) . Ваша милость, я прошу вас! Объясните хоть вы ему! Ведь это стыд смотреть, как она над сеньором Дон Кихотом издевается.

Сервантес. Я пытался. Он не слушает.

Санчо. Он, сеньор, никого слушать не будет. Потому как первое дело для рыцаря – служение прекрасной даме…

Олалья. Злобной, бессердечной ведьме!

Дон Кихот (появляясь) . Кто здесь говорит о ведьмах и колдунах?

Санчо. Не я, сударь!

Дон Кихот. Ибо известно и доказано наукой, что нет ни ведьм, ни колдунов, ни великанов, ни карликов, но лишь моя божественная повелительница Дульсинея Тобосская. (Олалья топает ногой.) И смысл жизни рыцаря – в служении ей… (Олалья бросает метлу.) И, если надо будет – то и умереть за нее.

Олалья с размаху бьет тарелку об пол. Дон Кихот смотрит на нее.

Дон Кихот. Олалья, ты что-то уронила?

Олалья. Нет, ваша милость. Это вы что-то уронили.

Дон Кихот (озираясь) . Что же?

Олалья. Честь вашу и достоинство – вот что!

Дон Кихот. О чем ты говоришь, глупая девчонка?

Олалья. О том, что вас водят за нос.

Появляется Дульсинея. Дон Кихот становится на колено.

Дон Кихот. О, невыразимая красота! Позволь мне упасть во прах у ног твоих, и я почту это величайшей честью, которой когда-либо удостаивался смертный.

Дульсинея. Встань, сеньор рыцарь! Ты, храбрейший из ныне живущих, уже столько раз доказывал мне свою преданность. Готов ли ты пойти ради меня на новый подвиг?

Дон Кихот. Не только готов, но и жажду этого всеми силами моей души!

Олалья (негромко, но дерзко) . Опять свиней гонять, или что-то новенькое придумали?

Сервантес (дергает ее за рукав) . Молчи!

Дульсинея. Следуй за мной, доблестный Дон Кихот.

Дон Кихотидет за Дульсинеей. Они выходят.

Санчо. Рыцарь – за дамой, я – за рыцарем. (Выбегает) .

Олалья. Не могу на это смотреть!

Сервантес. Тише! (Оглядывается.) Хочешь избавить Дон Кихота от дурацкой страсти?

Олалья. Всей душой.

Сервантес. Хочешь наказать эту жестокую и глупую бабенку?

Олалья. Конечно!!!

Сервантес. Тогда слушай меня. Сейчас ты спрячешься в шкафу. Но подслушивай и подглядывай за всем, что тут произойдет. А когда все кончится, придумаешь, как сообщить обо всем, что увидишь, его светлости маркизу Теодоро.

Олалья. А что я увижу?

Сервантес. Скоро узнаешь… (Слышны шаги Дульсинеи.) В шкаф!

Олалья быстро прячется в шкаф. Появляется Дульсинея.

Сервантес (поднимаясь, идет к ней, развязно, передразнивая Дон Кихота) . О, прекраснейшая из прекрасных! Очарованнейшая из очарованнейших! Дульсинея из дульсиней! Позвольте припасть к вашим ногам…

Дульсинея. Не шути со мной, однорукий!

Сервантес. Для мужчины не руки главное…

Дульсинея (становясь спиной к шкафу) . Не верю. Убеди меня.

Сервантес подходит к ней. Берет рукой ее волосы, рассматривает их.

Дульсинея. Ну же! Чего ты ждешь?!

Сервантес впивается ей поцелуем в шею. Она откидывает голову.

Сервантес. И тебе не жалко этого несчастного дурака?

Дульсинея. Ты про мужа?

Сервантес. Я про дон Кихота. Все эти подвиги, сражения во имя божественной Дульсинеи…

Дульсинея. Это меня забавляет.

Сервантес. А меня – нет. Он, видишь ли, мой друг. И мне его жаль.

Дульсинея. Был бы он твой друг, ты бы не дал его дурачить.

Сервантес. Да… Ты права…

Дульсинея. Ну, хватит разговоров. Займемся делом.

Она рывком притягивает к себе Сервантеса. Грохает дверца шкафа, на которую они облокотились. Слышен сдавленный крик Олальи.

Дульсинея (отпуская его) . Что это?

Сервантес. Где?

Дульсинея. Крик!

Сервантес. Я ничего не слышал.

Дульсинея. Зато я слышала. (Проходит по комнате, оглядывает ее.)

Сервантес. Может быть, за окном?

Дульсинея. Нет, это здесь. И я, кажется, знаю, откуда…

Дульсинея идет к шкафу, где спряталась Олалья.

Сервантес (останавливая ее) . Погоди! Я понял, кто кричал.

Дульсинея. Кто?

Сервантес. Я.

Дульсинея. Ты?!

Сервантес. Да. (Пискливо вскрикивает) . А! А! Я иногда так делаю. От страсти. Вот и сейчас… О, я сгораю от вожделения. Иди же ко мне! (Пытается притянуть к себе Дульсинею.)

Дульсинея (отпихивает Сервантеса) . Не морочь мне голову!

Дульсинея распахивает дверцы шкафа. Секунду смотрит внутрь. Потом закрывает их.

Сервантес. Что там?

Дульсинея. Ничего.

Сервантес (изумлен) . Совсем ничего?

Дульсинея. Почти ничего.

Сервантес. Что ты хочешь сказать?

Дульсинея (медленно приближаясь к нему) . Я хочу сказать, что я люблю тебя. И страсть моя разгорается все сильнее…

Сервантес (слегка растерян) . Э-э… Это приятно.

Дульсинея выхватывает у него из ножен кинжал и замахивается. Сервантес отскакивает.

Сервантес. Ты с ума сошла!

Дульсинея. Не подходи ко мне, подлец!

Сервантес. Отдай кинжал.

Дульсинея. Нет. Он мне нужен. (Медленно направляется к шкафу.)

Сервантес. Стой! Ты куда?

Дульсинея. Хочу убить крысу…

Сервантес. Какую крысу?

Дульсинея. Она в шкафу.

Сервантес (перегораживая ей дорогу) . Погоди! Нет там никакой крысы…