Андрей Жиров - Путь в космос

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Ты?

С ы с о й. Удивляешься? Я тут по Волге километров на полтораста вверх-вниз строил. Сейчас еще поезди, поспрашивай: Сысоя Шамолина, мол, знаете? Знаем, скажут, помним. Золотые руки были… Теперь вот ослабели, и глаза шалят…

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Может, подлечиться тебе? В Москву приезжай, врачей хороших найдем.

С ы с о й. Э-э, мил человек, от старости лекарства нету. Не придумали еще. Я об одном только жалею — мало построил.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Не печалься, отец. Внуки твои достроят. Они и глубины морские, и дали небесные покорят и, кто знает, быть может, к далеким мирам прорвутся. Прорвутся и расскажут там, что жил на земле, на великой русской реке Волге, и строил людям дома мастер Сысой Шамолин…

Х о р

Титры «Москва» и «1961. 1 апреля». Красная площадь. Силуэт Мавзолея В. И. Ленина. Вечер. На сцене И в а н и С т е п а н. Они в летной форме, старшие лейтенанты.

И в а н. Не хочется уходить.

С т е п а н. Да.

И в а н. Знаешь, первый раз я увидел Красную площадь в шестнадцать лет. Думал, она огромная, а пришел — и поначалу даже разочаровался…

С т е п а н. А я вот думаю: у каждого из нас есть родной уголок. У тебя на Смоленщине, у меня на Алтае. И у всех — один, здесь… Марья твоя о чем-нибудь догадывается?

И в а н. Вроде нет. А твоя?

С т е п а н. Пристала сегодня с расспросами.

И в а н. А ты что?

С т е п а н. В первый раз, говорю, что ли? На тренировочные полеты уезжаем.

И в а н. Моя не расспрашивала.

С т е п а н. Американцы планируют на двадцать восьмое апреля, слыхал? Баллистический прыжок.

И в а н. В конце марта у них капсула «Меркурий» не отделилась от ракеты-носителя, а они человека хотят забросить.

С т е п а н. Слушай, Иван, тебя не мучает один вопрос?

И в а н. Какой?

С т е п а н. Кто из нас полетит?

И в а н. Да как тебе сказать…

С т е п а н. Честно.

И в а н. Думаю об этом, конечно. Но не мучает. Не вижу большой разницы.

С т е п а н. Разница есть. Сейчас тебя знают сотни, а через несколько дней будут знать сотни миллионов, все человечество!

И в а н. Первое и главное, что они узнают, — полетел советский человек.

С т е п а н. А я считаю, тот, кто посильнее, покрепче, вторым лететь должен.

И в а н. Почему?

С т е п а н. Задача будет сложнее.

И в а н. Да, наверное.

С т е п а н. А все же первый — это первый. Колумб когда Америку открыл, а и сейчас звучит: Ко-лумб! Звучит?

И в а н. Звучит. Но если вдуматься, то мы с тобой не первые.

С т е п а н. То есть как?

И в а н. А так. Сколько их до нас было на Руси, первых! Подьячий Крякутный в Рязани. Можайский…

С т е п а н. Да-да, первый самолет. И ведь испытал!

И в а н. Испытал. Братья Райт тогда еще под стол пешком ходили.

С т е п а н. Циолковский!

И в а н. Звездный мечтатель! Не будь его…

С т е п а н. А Нестеров! Мертвая петля! Высший пилотаж…

И в а н. Михаил Ефимов! Первый русский летчик. Мой земляк, смоленский. Побил все мировые рекорды.

С т е п а н. Летчики-полярники…

И в а н. И Чкалов, Степа, Чкалов! Мечтал вокруг шарика… А кому-то из нас скоро, быть может…

С т е п а н. Никаких «быть может»! Вопрос только: кому?

И в а н. Нет, Степа, не первые мы с тобой. Под нашей ракетой такой фундамент!..

С т е п а н. Ну, пошли?

И в а н. Пошли.

З а т е м н е н и е

Тот же вечер. Квартира Ивана. На письменном столе горит настольная лампа. Входит И в а н. Раздевается. Из другой комнаты появляется М а р ь я.

М а р ь я. Ваня! Тебе же завтра рано ехать.

И в а н. Да, понимаешь, бродили со Степаном, ушли далеко, возвращались пешком… Леночка спит?

М а р ь я. Только что уснула. Ждала тебя. В последнее время ты все реже и реже бываешь дома.

И в а н. Что делать, Машенька, работа. Я взгляну. (На цыпочках проходит в соседнюю комнату, возвращается.) Улыбается, что-то веселое, наверно, снится.

М а р ь я. Звонил Николай Петрович.

И в а н. Давно?

М а р ь я. Минут двадцать назад.

Иван идет к телефону. Марья прикрывает дверь в комнату дочери.

И в а н (набирает номер). Добрый вечер, Николай Петрович! Гуляли со Степаном. Известно, кто? На месте будет известно? Понятно. На полчаса раньше? Хорошо. Да нет, что вы! Заведу будильник. Если подведет? У меня другой есть. Ну, этот меня еще никогда не подводил. (Улыбаясь, смотрит на Марью.) Подарить вам? Не могу, товарищ генерал. Догадались? Передать поклон? Спасибо! До завтра, Николай Петрович. Спокойной ночи! (Кладет трубку.) Генерал тебе кланяется. Говорит, что безумно мне завидует.

М а р ь я. Чемодан я собрала. Надо спать, Ваня.

И в а н. Я и сам себе иногда завидую. Слушай, а если бы тогда, в училище, ты не пошла со мной танцевать, значит, ничего могло и не быть?

М а р ь я. Ты пригласил бы меня еще раз, я уверена.

И в а н. Я приглашал бы тебя до бесконечности!

М а р ь я. Что-то случилось, Ваня?

И в а н. Почему ты так решила?

М а р ь я. Или должно случиться?

И в а н. Ну с чего ты взяла?

М а р ь я. Ты немножко не такой, как всегда.

И в а н. Я всегда немножко не такой, когда уезжаю от вас. А эти тренировочные полеты рассчитаны надолго…

М а р ь я. Сегодня первое апреля, но если правду?

И в а н. Маша!

М а р ь я. Ваня, я прошу тебя! Мне будет спокойнее, если я буду знать.

И в а н. Ну хорошо. Мы уезжаем на испытание новой машины.

М а р ь я. Она необычная?

И в а н. Как всякая новая.

М а р ь я. Никогда не говорила тебе этого, а сегодня скажу. Я приучила себя прощаться с тобой легко, с улыбкой. Но если бы ты знал, чего мне это стоит! Сколько раз мы расставались за эти четыре года! И каждый раз я внутренне прощалась с тобой навсегда. Я знаю, что любое наше расставание может быть последним.

И в а н. «Жизнь, которая приносит страдания и радости, это и есть настоящая жизнь». Сент-Экзюпери. Как просто и как точно. Мы ведь с тобой верим этому летчику?