Афанасий Салынский - Драмы и комедии

Ч е р е д н я к. Анна — женщина без фантазии. Ах, если бы смолоду Нина Родионовна была со мной!.. Сама по себе она человек столь душевно богатый, что рядом с ней… У меня в отделе одна сотрудница, экономист, очень точно объясняет это, хотя и несколько смешно… Муж, говорит, дает содержание, а рамку — она даже чертит так в воздухе! — рамку делает жена… Оформляет, блеск дает… Только вы не поймите меня превратно.

С т е б л о в. Хватит, хватит. Лучше скажи-на, что у тебя там с Козорезовым? За что ты с ним конфликт раздуваешь?

Ч е р е д н я к. Козорезов — карьерист.

С т е б л о в. Хватил! Ты, Александр Степанович, у него кое-чему поучись. Как он умеет понимать веяния времени! И, заметь, всегда чувствует меру: веяния-то меняются.

Входят Н и н а и П е т р.

Н и н а. Нет, все-таки тогда… это был он!..

П е т р уводит Н и н у во внутреннюю дверь.

Ч е р е д н я к. Теперь уж пойду. А напоследок расскажу еще одну историйку… Может, эта подойдет для вашей картотеки.

С т е б л о в. Если без юмора, то и не трать слов.

Ч е р е д н я к. На одной большой стройке потребовались сторожа на различные объекты… И несколько раз давали объявления: требуются сторожа. Никто не шел в сторожа наниматься. Тогда в объявлении написали: «Требуются начальники сторожевых постов». Тут же посыпались предложения!

С т е б л о в. Очень мило, вполне современно… Но для моей картотеки все же мелковато.

Входит Я к о в М ы т н и к о в. Худощавый, седой. Одет он очень просто, но все же долгое пребывание на чужбине наложило свой отпечаток: выглядит он как иностранец.

Я к о в. Значит, не ошибся я… квартира та же… Родион Иванович. Здравствуйте. Узнаёте?

Долгая пауза.

С т е б л о в. Яков?

Я к о в (поглядывая на Чередняка). А вы… кто же?

Ч е р е д н я к. Чередняк Александр Степанович.

Я к о в. Яков Мытников. (Стряхивая капли дождя с волос и куртки.) Вот уж оно всегда: дождь идет над тем, кто и так мокрый! Сколько стоит зонтик в Москве? Дешевле, чем до войны, или дороже?

С т е б л о в. Все подешевело, Яков. Разговаривать по-русски не разучился…

Я к о в. Забыть не смог. Дома и воробьи поют лучше, чем райские птички.

С т е б л о в. Долго ты домой собирался.

Я к о в. Обстоятельства задержали малость. Попал в плен, а потом все прочее. Родион Иванович, Нина… жива, здорова?

С т е б л о в. Здорова.

Я к о в. Дети — Петя, Владик?

С т е б л о в. Живы, здоровы.

Я к о в. Нина одна или замужем?

С т е б л о в. Одна, Яков, одна… Раздевайся, садись. Сейчас я… (Хотел было выйти, чтобы позвать Нину, но его заставил остановиться вопрос Чередняка, адресованный Якову.)

Ч е р е д н я к. Скажите пожалуйста, когда же вы попали в плен?

Я к о в. В сентябре сорок третьего года.

Ч е р е д н я к. Где?

Я к о в. На Западном фронте.

Ч е р е д н я к. Но почему вы не вернулись сразу после войны? Ведь наши войска освобождали военнопленных…

Я к о в. Я бежал из плена. Да занесло меня далеко.

С т е б л о в выходит.

Ч е р е д н я к. Так далеко, что целых двадцать лет…

Я к о в. Потом уж меня держала каторга…

Ч е р е д н я к. Да? И в какой вас судили стране? За что?

Я к о в. За что — расскажу как-нибудь. А судили меня в стране, где нужны были даровые рабочие руки на рудниках. Недавно в этой стране переменились порядки. Меня освободили. Помогли мне связаться с нашим посольством.

Входит Н и н а, вслед за нею — П е т р и С т е б л о в. Нина медленно идет к Якову. Вот она прошла эти несколько шагов после двадцатилетней разлуки.

Н и н а. Яков!..

Я к о в. Рыжик…

Н и н а. Яша… Это — наш Петька…

Петр подошел к отцу, пожал ему руку.

Я к о в (всматривается в лицо сына). А Владик?.. Владик — он такой же?

П е т р. Такой же, папа.

Я к о в. Я дома… Все-таки есть бог!

З а н а в е с

Та же комната в квартире Стебловых. Прошла неделя. В комнате Я к о в.

Входит Н и н а.

Н и н а. Я опять отпросилась с работы! Кто дома?

Я к о в. Никого, если не считать одного бродяги с большим стажем.

Н и н а. Яшка! Мы — одни!.. Измотали тебя гости, друзья, признавайся?

Я к о в. Да что ты!

Н и н а. Идут, идут… Нашествие какое-то!

Я к о в. Мои друзья теперь — вот… вот!.. (Показывает, какие они сановитые.)

Н и н а. Ты их догонишь! Ты был на нашем курсе самым башковитым.

Я к о в. Песни у нас хорошие… Соскучился я по нашим песням… Слушай, а что это Владика все нет?

Н и н а. Задержался в командировке.

Я к о в. Очень хочется посмотреть на парня.

Н и н а. Знаешь, что мне все эти дни кажется? Только не смейся надо мной, пожалуйста… Мне кажется, вдруг ты всего лишь из какой-то истории папиной картотеки? Очнусь — и ничего нет, только карточки…

Я к о в. Рыжик…

Н и н а. Это ты? Настоящий?

Я к о в (обнимает Нину). Ну? Настоящий — или нет?

Н и н а. Только не смотри на меня так близко… Вот подмолодят мне физиономию в Институте косметики… Сейчас это делают очень ловко. Одна моя знакомая — моего возраста, а на вид моложе лет на десять. Я никогда не обращалась… А там морду ка-ак насандалят!.. Только, знаешь, в этом институте, оказывается, очередища…

Я к о в. Смешно, что тебя заботит… Ты самая молодая. Ты прекрасная…

Н и н а. Я только теперь начинаю понимать, что со мною было… Нет, ты не думай, я жила не хуже других. Но внутри будто замороженная была. Все годы. Так, наверное, лягушки замерзают на долгую зиму, чтобы оттаять только весной, когда пригреет солнце.

Я к о в. А мне, понимаешь ли, все хочется просить у тебя прощения…

Н и н а. За что?

Я к о в. Ждала этого потрепанного молодчика… Ведь как-то бы все иначе сложилось, счастье какое-нибудь новое нашла бы…

Н и н а. «Какое-нибудь» — это уже, Яшенька, не счастье. (Взглянула на часы.) Ой… (Смотрит на талончик.) Твое лекарство должно быть готово. Миленький, я — в аптеку…

Я к о в. Я пойду с тобой.

Н и н а. Сегодня очень сыро. Яша, не ходи, пожалуйста. (Целует Якова и уходит.)

Появляется т е т я Л а с т о ч к а.

Т е т я Л а с т о ч к а. Здравствуй, Яша!

Я к о в. Простите?

Т е т я Л а с т о ч к а. Яша-а! Я же — Клавочка. Эвакуацию, Сибирь, помнишь? Ты в краткосрочный отпуск приезжал… к Ниночке… А я же с ней в одной комнате жила! Еще ночевать ушла в медпункт. Площадь вам освободила.

Я к о в. Помню! Я тебя за это двадцать лет в душе благодарил, клянусь.

Т е т я Л а с т о ч к а. Комиссовать я тебя, дурня, предлагала, бронь… Остался бы тогда в тылу с Ниночкой — совсем другая бы песня!

Я к о в. Ты же дезертировать мне предлагала, сеньора Клава.

Т е т я Л а с т о ч к а. Все такой же гордый?

Я к о в. А ты все такая же пленительная.

Т е т я Л а с т о ч к а. Какая тут пленительная! Радикулит скрутил, целую неделю провалялась на больничном. А как про тебя узнала, ну, думаю, кувырком, а к лифту своему спикирую! Тебя повидать.