Афанасий Салынский - Семья Буториных

Никонов. А уходить собирался!

Фурегов. Знаешь, русскую пословицу: умирать собирайся, а рожь сей.

Входит Безуглый.

Безуглый. Добрый день, товарищи. (Оглядывается.) В этот простой и скромный дом сегодня вошло счастье.

Ефимушкин. А мне думается, оно вошло сюда еще в семнадцатом году.

Безуглый (смеется) . Пожалуй, вернее. (Направляется к Никонову.) Позвольте, дорогой Иван Петрович, пользуясь вашим здесь присутствием, поздравить вас от всего сердца.

Никонов. Благодарю вас, Владислав Сергеевич.

Входит Малаша. Она не ожидала встретиться здесь с начальством и поэтому сразу стушевалась. На Василия она не смотрит.

Малаша. Здравствуйте… Я пришла поздравить Илью Максимовича…

Василий. Да с чем?!

Ефимушкин (быстро, подмигнув Малаше) . Он скоро сам будет. А здесь есть кого поздравлять.

Малаша (смущенно пожимает руку Никонову) . Очень вас поздравляю. (Входит переодетая в праздничный наряд Ольга Самсоновна) . И вас разрешите, за сына…

Ольга Самсоновна (с улыбкой, косясь на Василия) . Благодарствуем.

Ефимушкин (подталкивает локтем Василия) . Гляди орлом, орлом гляди!

Малаша. Сегодня этого орла с большой высоты сняли.

Ефимушкин. Откуда же это?

Малаша. Портрет его в Дворце культуры, среди знатных стахановцев висел… Значит, это не вы распорядились?

Ефимушкин. Нет, нет.

Малаша. Там был товарищ Безуглый…

Безуглый. Да, я, так сказать, подметил…

Малаша (неожиданно подходит к Василию сжимает его руку.) Ничего, Василек, ничего.

Василий. Лашенька…

Малаша. Я тебя сама еще раньше сняла.

Василий. Но я вернусь, ты веришь? Издохну, а вернусь.

Малаша (сдерживая слезы) . Вот и хорошо. Только бы светлым тебя видеть, совсем светлым. Чтобы чувства свои перед собой же не приходилось оправдывать. А вся эта слава… была бы совесть чиста! (С вызовом.) Все равно я тебя люблю. Слышишь? Никогда ведь не говорила, все только тебя слушала, а сейчас, вот, хочешь — при людях… Люблю, люблю… (Плачет.)

Ольга Самсоновна (утешает Малашу) . И-и, милая… Мой Максим не в такие переплеты попадал. А я… чем горше горе, тем сильней его любила. И все перенесли.

Входит Максим Федосеевич. Изо всех его карманов торчат бутылки вина. Бутылками донельзя заняты и его руки.

Максим Федосеевич. Освободите мои руки… (Фурегов и Никонов бросаются помогать Максиму Федосеевичу. Бутылки составляют на стол.)

Ефимушкин (сурово) . Ваша инициатива, товарищ Безуглый, развивается, мягко говоря, не в том направлении.

Безуглый. Но человек ведь уже давно в числе передовых не значится…

Ефимушкин. Все течет, все изменяется, товарищ Безуглый.

Малаша (утирая слезы) . Ох, и мудрая ж наука эта диалектика, Александр Егорович.

Василий. И не сразу дается.

Безуглый. Товарищи… я ни на одну минуту не хотел бы омрачать наш праздник… (Подходит к Фурегову.) В этот день хочется отдать должное вам, Николай Порфирьевич, как человеку, без которого были бы невозможны нынешние успехи и торжество.

Ольга Самсоновна. Праздник… торжество?..

Максим Федосеевич. Разве еще что-нибудь приключилось?

Ефимушкин. Потерпите минуточку.

Фурегов. Спасибо за искренность, Владислав Сергеевич… Но… мы вынуждены будем очень серьезно с вами разговаривать.

Безуглый. Я… не вижу причины…

Фурегов. На нашем руднике не остается места для тишины.

Безуглый. Но я… готов…

Ефимушкин. Что? Шуметь?

Фурегов. Вы пойдете работать начальником смены.

Безуглый. Я, горный директор третьего ранга?! Александр Егорович, вы, как сама справедливость…

Ефимушкин. Я согласен с директором.

Безуглый. Хорошо… я подумаю. (Уходит.)

Ефимушкин (Безуглому) . Подумайте, и хорошенько, обо всем!

Вбегают Настенька и Гайнутдинов.

Настенька. Мам… папочка!..

Ольга Самсоновнаи Максим Федосеевич. Что? Что?

Настенька. Они идут!

Гайнутдинов. Ой, какой праздник!

Входят Илья и Вера. Они держатся за руки. Илья в рабочем костюме, испачканный рудной пылью и машинным маслом. Он улыбается, и зубы его блестят как у негра. Вера несет на руке свое пальто. Все, кроме стариков и Василия, хлопают в ладоши. Затем наступает тишина.

Вера. Вот он, Илья Буторин!

Никонов. Долго же вы его сюда вели.

Илья. Полем шли…

Вера. Шли, как пьяные, по полю… И ничего не видели.

Илья. Кофточку вот выпачкал.

Вера. Чистить не буду. Повешу в шкаф — пускай висит.

Входят Ястребов, Бадьин и Карпушкин. Здороваются.

Максим Федосеевич. Да весь рудник у меня! (Вопросительно оглядывается.) Товарищи?!

Ефимушкин. Вера, твое слово.

Вера. Нет, правда, ничего не сказали?!

Фурегов. Распоряжение исполнено.

Вера. Спасибо! (Вынимает из кармана Ильи свернутую и уже испачканную газету, разворачивает ее и громко, торжественно читает.) Проходчику Красногорского железного рудника Буторину Илье Максимовичу и главному инженеру того же рудника Никонову Ивану Петровичу за изобретение электробурового агрегата оригинальной конструкции и развитие многоцикличного метода бурения — Сталинская премия первой степени!

Ольга Самсоновна. Батюшки мои!

Максим Федосеевич. Ну, сын… (Идет к Илье, но неожиданно поворачивается к Ольге Самсоновне.) Поздравляю вас, Ольга Самсоновна.

Ольга Самсоновна. Так же и вас, Максим Федосеевич.

Старики торжественно кланяются Илье, затем целуют его.

Максим Федосеевич. Вот… сам товарищ Сталин и заметил.

Фурегов (подходит к Илье, жмет руку) . Гвардия моя стахановская…

Ефимушкин. Ты, Илья, на директора не дуйся. Как сказано когда-то, он — уже не он, а кто-то другой.

Никонов. Поздравляю, Илья Максимович?

Илья. Замажу.

Никонов. Давай, покрепче. (Обнимаются.)

Ольга Самсоновна. Главный инженер и простой шахтер, а дорожкой, гляди-ко, не разминулись.

Ефимушкин. Время такое, Ольга Самсоновна. Многие стираются меточки. (Жмет руку Илье.) Так-то, Максимыч…

Настенька (бросаясь на шею Илье) . Пустите, я! Ой, какое ура! (Целует Илью.)