Давид Карапетян - 7 секунд

«Курить вредно, молодой и приятной девушке не стоит этого делать»

– Вы слишком много курите… – Сказала медсестра негромко, с еле слышимой хрипотцой в голосе, и стряхнула пепел в металлический мусорный бак.

Ее собеседник лишь бессодержательно ухмыльнулся. То ли она прочитала его мысли, то ли он на самом деле слишком много курит, забываясь в себе. Второе его мало волновало – никотин позволял хоть немного успокоить мыслительные процессы, беспрерывно протекающие в его воспаленной голове, а состояние здоровья его не волновало, и если бы позволял организм и режим, он бы курил без перерыва. Присутствие медсестры, ее желание вести с ним беседу, радовало его и делало ее гораздо симпатичнее для его изголодавшейся по общению с людьми, в особенности противоположного пола, сущности.

– Делать нечего. – Бросил ей пациент небрежно и посмотрел в окно, наблюдая за небольшой юркой птичкой, скачущей по веткам большого дуба. – Это единственное лекарство, которое я могу и хочу принимать постоянно.

– А вы пойдите на тренинги, в баскетбол поиграйте. Хоть в настольный теннис. – Сопереживающим голосом говорила девушка.

От произносимых ею слов исходило тепло, которое он ловил всеми фибрами души, в противовес тому, что исходило от теней. Она снова затянулась и посмотрела на птицу, за которой наблюдал пациент.

Как бы ей хотелось юркнуть из окна и вместе с птичкой полететь туда, где тепло и нет забот. Довольно часто ей становилось не по себе от этой работы, и если б не ее жалость к этим людям, она бы давно отсюда ушла. Новый пациент был ей интересен и приятен, поэтому беседа с ним отвлекала ее от работы. Что-то в его тяжелом задумчивом взгляде, в котором отражались тяжелые душевные переживания, привлекало ее.

– Ваш голос успокаивает, Ирэн… Может быть и пойду. – Он затушил окурок, и, достав из кармана пачку, в которой осталось всего лишь три сигареты, жестом попросил ее прикурить, медленно и глубоко затянулся. – Когда привыкну.

Ирэн не хотела, чтобы этот пациент снова курил, ведь он курил без остановки, но она понимала, что это не худшее, что человек в его состоянии способен сделать.

– Занимайтесь, слушайте докторов, и вам привыкать не придется. Мне кажется, вас быстро выпустят. – В ее тихом голосе, звучал призыв, который возможно не остался не услышанным.

Она нежно посмотрела на него, по крайней мере, так ему казалось.

– Нет, здесь мне даже спокойней. Может я и сошел с ума. – Он глянул за окно, но птичка уже улетела. – Тогда я здесь надолго…

Новая волна задумчивости нахлынула на пациента. Глаза потеряли слабый отблеск жизни, невидящий взгляд снова уперся в одну точку, а руки уперлись в наморщенный лоб. Недокуренная сигарета тлела опасной близости от волос. Продолжая сидеть, повернувшись к окну, уперев локти в подоконник, он не заметил, как девушка встала и, затушив сигарету об урну стоящую рядом, заговорила с кем-то.

Его размышления были оборваны строгим мужским голосом, человека старшего возраста. Это был Винсент Морено.

– Коул Хоки?

Отвлекшись, Коул не обернулся, он лишь убрал руки ото лба.

Хоки обдумывал то, что ему предстоит делать сейчас. Ведь каждое его действие и слово будет воспринято этим человеком, как критерий для оценки его психологического состояния. А пока Коул по голосу пытался понять, что за человек говорит с ним. Говорящему было больше пятидесяти лет, он имеет власть и ожидает от Коула покорности, скорее всего он здесь главный.

«Ну что ж, попытаюсь сыграть по вашим правилам» – подумал Коул.

– Допустим. – Не оборачиваясь, произнес Хоки, ожидая перемены тона в голосе пришедшего.

А взглядом Коул ждал, что птичка вернется, и отвлечет его от всего, что происходит у него в голове и за ее пределами. Он ждал эту птичку, как, наверное, не ждал никого до этого. Только она приносила на своих маленьких крыльях покой. Где она сейчас? Не заклевал ли маленькую синичку ястреб? Эти вопросы волновали сейчас Коула, гораздо больше, чем его будущее, кажущееся ему таким же пустым, как и прошлое.

– Меня зовут Винсент Морено. Я глава этой лечебницы. Есть какие-нибудь жалобы? Вас все устраивает? – Неожиданно для Коула, голос стал мягче в тот момент, когда он задал вопросы.

«Значит, будет пытаться взять на доверие. Кнут и пряник. Потом меня ждет кнут.» – решил Хоки, и сжал руки в замок.

Винсент решил, что еще один молодой наркоман попал не по назначению и искоса посмотрел на Энни стоявшую справа. Опять она борется за тех, кто недостоин даже такой жизни, по мнению Морено. Он машинально поправил серый галстук, который сместился с предназначенного ему места.

Коул лишь улыбнулся сам себе, увидев, что птичка снова вернулась, держа что-то зеленое. Это была гусеница, которая еще извивалась, будучи зажатой в клюве. Эта гусеница могла бы стать бабочкой, но ей суждено стать пищей для синицы. Но Коулу не было жалко ее, если бы он мог, то отдал бы этой птице всех бабочек на земле и не секунды бы не жалел об этом. Глава лечебницы никогда бы этого не понял, даже в переносном смысле. Хоки чувствовал это по его безразличию, сквозящему в голосе, которое ему не удавалось скрыть.

– Хорошо. – В голосе Винсента появилась нотка «я так и знал». – Вы говорите, что видите демонов?

– Может быть не демонов, тени просто тени. Я сорвался тогда, много чего наговорил. – Коул говорил так, словно рассказывает другу историю, которая недавно с ним приключилась, сначала она казалась ему грустной, но к моменту разговора стала забавлять его.

Хоки помнил только то, что было после того, как он оказался в лечебнице. Помнил, что много говорил и кричал, вырывался из рук санитаров, но он не помнил, что именно и зачем. К тому же Коул не собирался сходу раскрываться перед этим человеком, хотя бы в плане личностных качеств.

– Вы помните, что случилось, что послужило причиной срыва?

Винсент произнес это все тем же участливым голосом, но сам представил, как молодой человек, сидящий перед ним, вкалывает себе в вену очередную дозу в каком-нибудь грязном притоне наркоманов.

– Нет. Ничего, смутные воспоминания. – Коул замолчал на секунду, проведя рукой по подбородку. – Помню только тени.

Птичка, перескакивая с ветки на ветку, скрылась в зеленой листве. Она была так близко, нужно было всего лишь выйти во двор и, взобравшись на дерево протянуть руку. Но Хоки к своему разочарованию понимал, что это лишь напугает птичку, и она, взмахнув крыльями, улетит и возможно не вернется. А этого ему хотелось меньше всего. Лучше он будет наблюдать за ней издалека, убив в себе всякую надежду приблизиться к ней, чем напугает ее и вынудит улететь от него подальше.

– Тени? – Голос сделал попытку показаться заинтересованным. – Объясните?