Роман Уроборос - День народного единства

За окном раздался шум. Всадники проскакали. Но этой секунды, когда несчастный отвернулся от нас, было достаточно. Полковник выстрелил ему в голову. Я надел на голову Шарко мешок и подтащил к остальным. Достал самосад, насыпал в обрывок газеты, закурил.

– Видишь как, Ванька, не сдюжил штабс-капитан. Не снес невыносимую ношу. Цепляться начал. А за что, сам не поймет. На кой ему эта его жизнь? Что он с ней делать будет? Так и ждал бы всю жизнь, пока его у кремлевской стены похоронят. Не понимают люди… Вообще ничего не понимают. Живут как во сне. Нет, чтоб прислушаться к себе, например. К звукам отдельным в мироздании окружающем. Да хоть книжки умные почитать. Чай не глупей тебя люди писали. Почитал, узнал про все, свои мысли добавил. И вот живи. Ясно же все. Вот Бог. Вот порог. Выйди за него и иди. Иди не останавливайся. Иди не оглядывайся. Смотри только вперед. Только ввысь. На небо, то есть. А куда же еще? Куда смотреть? Некуда. Вот ты ведь тоже в Бога веруешь? Веруешь, вижу. И тоже думаешь, небось, что, мол, как же он это так все хитро и запутано тут устроил. За грехи не наказывает. Подлецов и воров возвышает. Да и сами служители Его – попы. Редкостные мерзавцы. Пробы негде ставить. Молодым невинным детям позволяет умереть. А стариков больных, иногда столько грехов на них висят неотмоленных, продолжает тянуть через десятилетия их уже не нужной жизни. Какую они пользу приносят, если ума у многих из них нет. И посмотри на историю. Историю с большой буквы. Историю мировую. Что в ней? Войны, интриги, убийства, стяжательства, прелюбодеяния, измены. Преобладание смертных грехов в делах и поступках над добродетелями. Ну не может Всеблагой Бог этого делать. Значит, есть Сатана. Сатана он враг мира и его владыка. Это как раз понять можно. Владеет он миром и ненавидит его одновременно. Это очень объяснимо. Да и примеров таких среди людей найти можно. Много. И вот ему, каким-то образом Бог разрешает творить в этом мире зло. Почему? Почему не погубит он это порочное и премерзкое существо. Ты не задумывался, Иван? Вижу, не задумывался. А я задумывался. И скажу тебе так. Всеблагой Бог он не виден на фоне непорочной же и чистой природы Космоса. Как белое на белом. Не видно. Виден он только на фоне черного. На тени Зла. Добро только так видно. А Бог есть добро. Это вне всяческих сомнений. А так как вся эта Мистерия грандиозная для нас, для человеков разыгрывается, Бог для того Сатану создал, чтобы увидели мы его. Отца нашего. И мы все его увидели. А теперь нам зло искоренить надо. Черноту убрать. И станем мы белыми на Белом. И вернемся к Господу нашему. Я просто излагаю, из-за того, что времени нет совсем. А так все сложнее намного и мне самому до конца не понятно. Но суть я тебе вкратце изложил… Начал я искать источник вселенского зла. Смотреть на людей внимательно стал, а и присматриваться. Слушать стал. Слышать. Истории интересные. Люди раскрываться стали. Сначала замирают. Потом как с горы на салазках. Хоп. И не остановишь. А съезжают. Останавливаются. И вот рассказ закончен. Стал я рассказы записывать. Да не абы какие. А все с грехом, с раскаянием. Писателем можно сказать заделался. На многие романы листов накопилось. Сотни. И я в тюрьму напросился через одного тюремного начальника, сказал, что материал на книгу собираю. О нравственном бытии Российской Империи. Пустили меня к висельнику одному. Его повесить должны были, но перенесли исполнение приговора. Открыли дверь, предупредили, что, мол, если что… Дверь закрыли. Он сидит в кандалы закованный. Взгляд потух. Смотрит сквозь меня. Я на столе поодаль от него листы разложил, чернильницу. Манжеты надел. Думаю, какой вопрос задать. А он, не дожидаясь вопроса, и говорит: «Узнать вашбродие хотите, как я жену и своих детей на тот свет отправил? Извольте». И начал рассказывать. Спокойно, без эмоций. Ни один мускул на лице не дрогнул. Улыбается даже. Милый человек. Смотрю. Хороший. В Бога верует. И рассказывает о сем ужасном происшествии как о чем-то внешнем совсем. Как будто не в его жизни это произошло. Как будто он о соседе своем рассказывает. Я пишу, а сам понимаю – в нем, в душегубце этом, зла нет. Не он это зло. И вокруг него зла нет. Человек спокойно говорит, улыбается даже. Умиротворение. Я подумал, что, наверное, зло все в прошлом осталось. Там оно. Но если так, то почему его человека этого несчастного не выпустят тот час же? Зачем казнить его, и еще больший грех на душу брать? Повесят бедолагу, и что с этого? В мире зла меньше останется? Нет. Нравственный тупик. С философом тут с одним общался. Обсуждали мы с ним природу зла, и почему Бог зло это допускает. А мне философ. Бородатый, солидный господин, после поданных кофе и ликеров и говорит. «Видите ли, батенька, зло, как категорический императив, сложно отождествить с имманентной сущностью Бога, но оно вполне конгруэнтно Вашему ощущению бытия». Если конечно я правильно запомнил и точно воспроизвожу. Да-с. Диковинный и страстный человек был этот философ. И напоследок он мне сказал следующее: «К попам только не ходите с этой, в общем-то, простой философской задачей. Попы окончательно всё в Вашей голове перепутают. В этом они непревзойденные мастера». Я и не хотел идти. Ведь любой священник, особенно православный, может только лишь цитировать священное Писание. Не более. На свои осмысленные выводы они не осмеливаются. Положение обязывает. Да и не принято это у нас. У нас тексты учи, заповедям следуй и вся недолга. Но зло есть, оно противоположно добру. Это и ребенок заметит. И если, логично предположить, что источник добра – это Бог. То источник зла – это значит человек. Кому же еще быть. И что есть зло. Зло – это сопротивление Божьему добру. Выставление препонов Великому замыслу Бога. Но во вне нас, зла нет. Это любой внимательный зритель заметит. Значит источник зла люди, а Сатана – внутри нас. Значит, мы и есть – коллективный Сатана. Значит, тело наше – это его частичка. А душа наша – часть Бога. Вот и борется душа с телом самой непримиримой борьбой. Бог с Дьяволом. И страшно мне стало. И понял я, что я и есть Дьявол. Я борюсь с Богом в неистовстве грехов и низменных желаний своих. И я желаю победы телесного над духовным. Плотского, мирского, развратного и грязного над пречистым. Я не на той стороне, где правда, Иван. И никого на стороне правды нет, никого. Он один против нас всех. И Он – прав. А мы не правы. Мы лишние в этом абсолютно чистом мире. Мире, где звучит постоянно ангельская хрустальная музыка. Где высшие эманации создают Вселенную. Мы по ошибке здесь. Заляпали все грязью. Застроили заводами. Зачадили трубами. Осквернили войнами. Мы должны уйти, добровольно. Ибо Бог нас не гонит, нет. Мы здесь для того, чтобы ощутить свое несовершенство, свою низость. Ведь Он нас так любит. Он отправил нас, как детей своих на заклание. Всех и каждого. Как Христа. Каждый должен умереть, в мучениях, в страхе. Без надежды на продолжение, в одиночестве, усиленном абсолютным безразличием окружающих. Укрепи же мой дух, не дай сойти с пути перед окончательной победой духа над плотью. Друзья мои смогли сделать все, как и должно. Друзья мои, я горжусь Вами и, как и положено капитану тонущего судна, последним покину его. Хотя я и полковник. Полковник… Вот опять начинаю ощущать боль. Боль – уйди. Как же тяжело выдержать это мучение. Как напряженно. Никакими словами не передать, Ванька. Какую муку я терплю вот уже несколько лет. Какую муку. За что брат? Ни с того, ни с чего на тебя набрасывается болезнь и начинает убивать тебя. Никакой силы воли не хватит, чтобы противостоять столь жуткой, столь всесокрушающей болезни. Дай я сяду. Мушки в глазах, пятна. Свет. Ваня. Я не чувствую ничего. У меня руки немеют. Холодно как. Разотри мне руки. Что это, неужто смерть? Неужто вот так? Непотребно. Исподтишка. Нет стой! Мне еще сказать надо. Мне еще минуток несколько дай! Я сказать Тебе кое-что должен. При Ваньке! Чтобы он слышал. Чтобы я, говоря ему слова эти, сам вник бы в их простую суть. Отпустило. Спасибо. Дай я встану на колени. Помоги. Слушай же меня! Я давно собирался сказать тебе это! Всё духу не хватало! Как можно сказать такое? Самому Богу! Итак… Слушай… Не могу, но надо! Всё. Вот. Я прощаю Тебя!!!! Сказал и легче стало. Дальше! Я прощаю Тебя за всё. За то, что ты создал такой прекрасный внешний мир! Но ты не спрашивал меня, нравится ли мне море Мертвое, например. Или. Почему у нас не два солнца? Не две луны. Я к главному сейчас приду, но мне издалека заход сделать нужно. Вот я и делаю. Я прощаю тебя за то, что Ты отправил меня сюда не по моей воле. А даже если и по моей? Какой у меня ТАМ был выбор? Я не помню. Я прощаю тебя за то, что я ничего того, что случилось до моего дня рождения, не помню. И что будет после моей смерти, я по большому счету не знаю. Только догадываться могу. И зачем жил на этой Земле, я так и не понял. Прощаю тебя за это. И за то, что так никого и не полюбил. Что счастья не увидел. Что в печали, страданиях и боли прожил я недолгую жизнь свою. И ни одно моя молитва не была исполнена. Хотя бы услышана? Ты меня сейчас слышишь? Подай знак!!! Нет. Тишина. Прощаю тебя за то, что ты… так все интересно обставил. Как будто тебя нет. Вот. Слышишь? Я простил тебя. Тебе легче от этого? Мне легче. И я благодарен Тебе за это. Благодарю тебя за то, что ты создал такой прекрасный, такой совершенный мир. Благодарю тебя за то, что ты ни на секунду не оставлял меня. Всегда был рядом. Даже не рядом. Ты был везде. И снаружи меня. И внутри меня. Я благодарю тебя за это. За то, что всю мою жизнь преподавал мне отличные, утонченные, безупречные уроки. За то, что я их так и не выучил. За эту неизвестность и счастливое беспамятство. За то, что я так и не вспомнил, что было до моего рождения и за то, что я так, возможно и не узнаю, что будет после моей смерти. За то, что каждую секунду обучал меня искусству Любви, иногда очень жестоко. Но иначе ведь нельзя? Благодарю тебя за то, что ни одна моя молитва так и не была услышана. За то, что ты сейчас слышишь меня, смотришь на меня. И мне хорошо. И Тебе хорошо. Боль прошла. И опять надежда до следующего приступа. А еще врут, что на войне все болячки проходят. У меня вот не прошли. Но сейчас что-то во мне не хочет умирать, а хочет, как штабс-капитан Шарко сбежать… Да не за что цепляться. Я ведь сам не знаю на кой мне жить. Рассмешить всех вокруг только. Давай Иван, палач ты мой драгоценный, добровольный. Только саблей. Не смей пулей. И мешок на голову не одевай. Хочу в глаза твои смотреть. И ты, будь другом, глаз не отводи.