Елена Степанян - Лондон – Париж

Ночь. Корабль в открытом море. Ветер усиливается, волны становятся все выше. Начинается шторм.

Мачта кренится. Матросы тянут канаты, выпрямляя мачту.

Дарней, одетый, дремлет на койке в своей каюте.

Доктор Манэ спит, укрытый одеялом. Люси сидит возле него, не сводя с него глаз.

Волны заливают палубу.

Манэ снится путешествие на корабле, буря, кораблекрушение. Он кричит во сне.

Мисс Адамс, держась за переборки, с трудом преодолевает расстояние между двумя каютами и входит к доктору.

Манэ снится, что он тонет.

Манэ.Люси! Мы тонем! Где ты, Люси?

Люси.Я здесь, отец!

Мисс Адамс (глухо). Он зовет твою мать.

Манэ.Помогите! Помогите! У меня там жена и ребенок! Они погибают! Помогите!

Женщины пытаются привести его в чувство.

Мисс Адамс.Очнитесь, сэр! Мы на корабле!

Манэ.Люси! Люси! Спасите ее!

Дарней просыпается в свое каюте и спешит на помощь.

Каюта доктора.

Дарней (появляясь в дверях). Его надо устроить на палубе. Шторм уже утихает. Здесь очень душно, а на воздухе ему будет легче.

Люси.Но он не дойдет!

Дарней.Я все сделаю, мадемуазель.

Дарней бежит в свою каюту, выносит на палубу постель и возвращается к ним.

Доктор продолжает метаться и звать на помощь. Дарней берет его на руки и выносит на палубу.

Шторм стихает. Доктор Манэ открывает глаза, видит ночное звездное небо и склонившихся к нему людей.

Манэ.Мы на корабле?

Мисс Адамс.Да.

Манэ.Куда мы плывем?

Мисс Адамс.В Англию.

Манэ.Моя жена погибла?

Мисс Адамс.Да.

Манэ.А ребенок?

Мисс Адамс.Ребенок спасся.

Ясное солнечно утро. Корабль приближается к Дувру.

Дарней, Люси и мисс Адамс стоят у борта.

Дарней (к Люси). Прошу вас, мадемуазель, не беспокойтесь ни о чем. Нам вообще не понадобятся никакие носильщики. Я снесу месье Манэ по трапу на руках, как ребенка. Я это сделаю гораздо бережней, чем любой носильщик.

Люси.Я не знаю, как вас благодарить, месье Дарней, за вашу доброту.

Дарней.Что вы, мадемуазель Манэ! Это я должен вас благодарить за то, что вы принимаете мои услуги.

Мисс Адамс смотрит на молодого человека, потом на девушку. На ее лице появляется легкая улыбка. Она одобрительно кивает в такт своим мыслям.

1. Открытая коляска едет через деревню. В коляске Дарней и Габе́лль, управляющий Эвремондов, пожилой дородный человек.

Дарней.Уверяю вас, месье Габелль, если бы последний английский бедняк увидел, как живут наши крестьяне, у него бы волосы дыбом встали.

Габелль.Насколько мне известно, в Англии полным-полно бездомных бродяг.

Дарней.Совершенно верно. А у нас в нищете живут люди, которые работают от зари до зари.

Габелль (ворчливо). Да, от зари до зари от работы отлынивают и только ищут, чего бы украсть. Им палец в рот не клади, нашим милым крестьянам. Я знаю, вы их очень любите, ваше сиятельство.

Дарней.Я же просил вас не называть меня сиятельством. Я отказываюсь от титула. Уже отказался.

Габелль.И очень напрасно. Ваши предки носили этот титул пятьсот лет.

Дарней.А вы знаете, что даже герцог Орлеанский говорит, что он готов отказаться от титула?

Габелль (со смехом). Говорит, говорит. И так громко говорит, что слышно даже в нашей деревне.

Дарней.Что же тут смешного, месье Габелль?

Габелль.Да всем почему-то кажется, что он хочет отказаться от этого титула, чтобы приобрести другой, более громкий.

Дарней.Вы хотите сказать, что род человеческий состоит из одних только подлецов?

Габелль (фыркнув). Я ничего такого сказать не хочу, но как-то само напрашивается. А я ведь тоже принадлежу к человеческому роду! Я клянусь вам, что если бы мне показали людей, у которых красивые слова не расходятся с делом, я был бы только рад. Даже очень рад. Потому что я сам, как я уже сказал, принадлежу к человеческому роду.

Дарней.А если я вам покажу таких людей?

Габелль.Но ведь для этого, конечно же, придется ехать в Англию?

Дарней.Ну, придется.

Габелль.Ах, месье Шарль! Вам уже скоро тридцать, а вы все такой же, каким были в двенадцать лет!

Дядя Дарнея (Эвремонд-младший) охорашивается перед туалетным столом. Входит Габелль.

Габелль.Прибыл ваш племянник, ваша милость. Он же бывший маркиз. Он же англичанин Ча-арльз Да́рней.

Столовая комната.

Дядя входит и подставляет Дарнею щеку для поцелуя. Тот едва прикасается к ней губами.

Дядя.Здравствуй, мой милый.

Оба усаживаются за сервированный стол и приступают к еде.

Дядя.Ты на этот раз так долго выбирался из своей любезной Англии, что я уже стал думать, не случилось ли чего. Учти, при нынешнем напряжении между двумя королевствами, когда человек вот так болтается взад-вперед, его легко могут принять за шпиона. И четвертовать.

Дарней (улыбаясь). Мне кажется, что для вас это было бы весьма кстати.

Дядя.Ты становишься циничным, мой друг. Ну что же, я тебе отвечу с той же откровенностью. Да, это бы избавило меня от многих осложнений. Если бы твоя прелестная затея была простым сумасшествием, это, как говорится, еще полбеды. Людям иногда случается сходить с ума. Но в свете этих новомодных идей твое поведение выглядит просто вызывающим и, естественно, бросает тень на ближайших родственников.

Дарней.Я давно уже совершеннолетний и имею право распоряжаться собой и своей собственностью. Я проконсультировался, я все досконально обсудил с юристами.

Дядя (раздражаясь все больше). Но еще раньше ты проконсультировался со своими идейными вдохновителями. Властители дум! Мерзавцы! Хотел бы я посмотреть на кого-нибудь из них!.. Хотел бы я посмотреть, как Жан-Жак Руссо отказывается от титула и родовых поместий! Вот была бы картина!

Дарней.Я не принадлежу к людям, зависящим от чужих мнений. Я мыслю совершенно самостоятельно.

Дядя.Все дураки так считают. Прости, мой друг, я не хотел тебя обидеть. (Он отпивает глоток воды.)

Но я не могу не презирать всю эту сволочь, которая вопит о наших привилегиях! Да они сами только о них и мечтают! Им бы только дорваться!

Дарней.Ну хорошо. А доктор Манэ? Он тоже мечтал о привилегиях?