Серж Брусов - Эклиптика

Через пару пустующих участков от крайнего (казавшегося обитаемым) дома начиналась территория, обнесенная высоким металлическим забором, покрашенным в синий цвет. За оградой едва проглядывалась крыша строения, но было непонятно, что именно представляет собой постройка – старую отремонтированную избушку либо небольшой новый коттедж. Скат крыши был покрыт красной черепицей, а труба дымохода – выложена из кирпича того же оттенка. Мое внимание мгновенно привлек лист бумаги, упакованный в полиэтиленовую обложку («файл») и приклеенный скотчем к входной калитке. На нем было всего два слова: «Жилье сдается». Чуть ниже следовала череда цифр – номер телефона. Ни секунды не раздумывая, я сфотографировал объявление на камеру мобильного и, еще раз взглянув на часы, быстрым шагом направился в сторону «Москвы».

– А что видишь ты? – я не понимаю, что имеет в виду Призрак под словами о «совсем другой картине».

– Давай об этом попозже. Лучше расскажи мне, что находится в твоем поле зрения прямо сейчас? Я почти настроился, но так будет быстрее.

Я не решаюсь допытываться, на что почти настроился Призрак, и просто описываю всё, что вижу: здание Киевского вокзала по правую руку от себя, небольшой ряд одно-двухэтажных строений прямо напротив него и сквер, начинающийся непосредственно за постройками. Слева к скверу примыкают несколько старых невысоких домов, а где-то вдалеке за ними, над крышами темных бараков сверкает новизной шпиль только что построенной гостиницы «Украина».

– Всё, вижу. Отлично. Удивительно интересное место.

– Теперь ты видишь моими глазами? – предполагаю я.

– Почти. Я понял, где ты находишься и что наблюдаешь вокруг. Сейчас я просто очень хорошо представляю, что видишь ты. Так, будто сам в данный момент нахожусь там же. Может, прогуляемся до «Украины»? Заодно расскажешь мне подробнее об этом месте.

– Идем. Но тогда ты посвятишь меня в то, что происходит.

– По рукам.

Мы (теперь мне кажется, что я «иду» не один) движемся налево, вдоль сквера, но не «заходя» в него. Я вспоминаю название улицы, на которую нас должен вывести переулок, и ее примерный облик. Это Большая Дорогомиловская. «Пройдя» мимо нескольких низких строений, мы ее достигаем, но выглядит она вовсе не такой, как запечатлена в моем сознании. Но, принимая во внимание эпоху, в которой мне довелось оказаться, шокирован я не слишком сильно. Вместо высоких кирпичных многоквартирных домов на противоположной стороне улицы располагаются скромные лачуги общежитского типа и пара простеньких особняков. Легкий ветер порой поднимает в воздух снег с верхнего слоя сугробов и, разнеся его по округе, завывает где-то в подворотнях.

– Ты помнишь это место не таким, – «говорит» Призрак.

– Я его не то чтобы помню… просто есть представление о том, каким оно должно быть. Но гораздо, гораздо позже. Минимум на пол-века. Это центр Москвы. Не самый крутой, но довольно престижный район. Я его довольно хорошо знаю, отсюда и до Поклонной Горы, это в западном направлении. Есть ощущение, что мне нравилось бывать здесь. В том времени, которое кажется мне моим.

– Полагаю, иначе и быть не может. Что-то это место для тебя точно значит. Только со временем непонятно… на пол-века позже! Хммм…

– Кстати, теперь твоя очередь рассказывать, – я напоминаю Призраку об уговоре и тут же спрашиваю, – что все это значит? Где я?

– Ответить на этот вопрос можешь только ты сам.

Меня начинают слегка раздражать расплывчатые заявления собеседника, и я прошу больше конкретики.

– Ну, в общем, так… – начинает Призрак. – То, что ты видишь вокруг… не ты попал сюда. Это место возникло из-за тебя. Конечно, на самом деле ничего этого нет. Но…

– Стоп-стоп-стоп, – я резко его останавливаю. – Это всё – у меня в голове? Или, может быть, я сам – тоже у себя в голове? У себя, лежащего в коме, например? Так ведь бывает?

– Не знаю, как бывает, но предположу, что ты взял этот сюжет из какого-нибудь второсортного художественного фильма. Нет, ты не в коме, не спишь, не в состоянии транса или чем-то подобном. Твой рассудок, осознающий себя здесь и сейчас – единственная форма твоего сознания, существующая на данный момент, в этом можешь не сомневаться. Нет никакого «внешнего» мира, где есть еще один ты. Ты – здесь и сейчас.

Мы пересекаем улицу и направляемся вглубь квартала, мимо покосившихся деревянных домов в два-три этажа и маленьких кирпичных бараков темно-коричневого цвета. Белоснежная гостиница на фоне этих грузных, отживающих свой век построек почти что натурально сияет, символизируя собой светлое будущее, пришедшее на смену темному прошлому. Мы движемся в обход только-только построенного высокого кирпичного дома, стоящего на недавно проложенном Кутузовском проспекте. По сравнению с просевшими столетними избами и неказистым коммунальным жильем постройки нового типа выглядят венцом архитектурного искусства. Стоит признать, что вблизи эти строения действительно смотрятся величественно и внушают священный трепет.

Я обращаю внимание на старую детскую карусель, представляющую собой деревянный диск с осью вращения в центре и соединенными с ней радиальными металлическими перилами, переходящими в стойки, вмонтированные по краю окружности. Карусель располагается неподалеку от двухэтажного дома, когда-то наверняка считавшегося достаточно богатым, и, по всей видимости, принадлежала хозяину особняка. Этот простейший из детских аттракционов сейчас почти полностью заметен снегом. Виднеется лишь рисунок, украшающий центр – плоскую вершину осевого стержня. На небольшом пожелтевшем деревянном кружке изображен бледно-серый полу-месяц на темном фоне в компании нескольких разных по размеру белоснежных пятиконечных звездочек. «Забавно», – думается мне: «Когда-то дети, раз за разом бесконечно обращаясь на этой карусели вокруг „луны“, делали её центром вселенной в своем маленьком мире». Я поднимаю взгляд вверх и нахожу еле заметный растущий полу-месяц на краю небосвода. По странному стечению обстоятельств, он в точности повторяет только что увиденное мною изображение.

– Хм, – я прерываю тишину, – если ты до того момента, как «настроился» на мое видение окружающего пространства, наблюдал что-то другое… Как ты тогда нашел меня?

– Я был рядом. Ты очень шумел, и я довольно быстро обнаружил тебя.

– Но где это «рядом»? Вот здесь? На крыше гостиницы? Где?

– Ты же сам только что сказал, что до тебя я видел что-то другое. О какой гостинице речь?

Мне окончательно надоедают туманные полу-ответы Призрака, из которых ничего не проясняется. Я чувствую, как начинаю злиться.

– Хорошо, – собеседник говорит первым, очевидно, каким-то образом ощутив мой настрой. – Я расскажу тебе о том, что ты наблюдаешь вокруг. Только учти: всё это – лишь моя точка зрения на происходящее, а не описание объективной реальности.