Петр Алешкин - В джунглях Москвы. Роман

– Платье фирменное обещал ей достать… – усмехнулся Царев. – Трепанулся раз, что знаю человека, который достанет. А Борис куда-то исчез…

– Я слышал, он куда-то из Москвы уехал, – ответил Володя и спросил: – А чего ты деньги ей не отдаешь?

– Я пошутил! Отдам, – засмеялся Царев. – Ты же видел, как она меня с билетом бортанула…

Галя, проходя вдоль конвейера, встретила Егоркина и обратилась к нему:

– Заметка ваша мне понравилась. Мы ее обязательно напечатаем, – улыбнулась девушка сдержанно. Разговор с Царевым не выходил у нее из головы.

Ванек, не скрывая радости от встречи с Галей, от ее добрых слов, улыбки, проводил ее глазами и, направляясь к своему столу, бодро перепрыгнул через ровный ряд деталей, приготовленных для подачи на конвейер.

– Галька в любви призналась? – остановила его Катерина.

– Да, Катериночка, да! – шутливо воскликнул Егоркин и помчался к своему рабочему месту.

После работы Ванек неторопливо шел к проходной по широкой асфальтированной дорожке. Ветер дул ему в спину, тащил змейками по дороге морозную пыль. Егоркин заметил, что на асфальте подскакивают маленькие шарики, словно пшено.

Из цехов выходили усталые люди, но при виде снега лица их оживлялись, светлели. Спины распрямлялись. Хорошо было шагать к проходной в потоке людей! Егоркин увидел впереди Лазареву и прибавил шагу, придумывая, как начать с ней разговор.

Галя шла, наклонив голову. «Видимо, устала. Для девчат работа сборщика тяжеловата», – подумал Ванек.

– Галя! – весело обратился он к ней и осекся, замолчал, погасив улыбку.

Девушка плакала. Она шла, не глядя на него, и вытирала платком глаза. Да-а, не вовремя он! Но и уходить было неудобно. Егоркин растерялся, не знал, как быть, потом робко спросил:

– Случилось что-нибудь?

Галя всхлипнула.

– На работе, да? Может, я помогу? Ты скажи…

Девушка взглянула на Егоркина, шмыгнула носом.

– Я сама… – проговорила она. Вздохнула, осторожно провела платком под глазами и спросила жалобно: – Я краску размазала?

– Немножко.

Галя остановилась и начала вытирать щеки. Одно пятнышко осталось. Она его только размазала сильнее.

– Давай я… – предложил Ванек.

Галя протянула ему платок.

Родинка на побледневшем подбородке девушки темнела особенно ярко, была какой-то беззащитной, хотелось потрогать ее пальцем.

Ванек осторожным движением, словно прикасаясь к тончайшему стеклу, вытер тушь с ее щеки и, вздохнув с сожалением, что больше нечего вытирать, сказал:

– Теперь все.

Галя жалобно и благодарно улыбнулась.

– Спасибо.

Они молча пошли дальше, прошли проходную, и только на улице Ванек снова спросил:

– На работе что-то случилось?

– Нет… Царев деньги не отдает…

Егоркин вопросительно посмотрел на Галю, не понимая, о каких деньгах она говорит.

Лазарева объяснила и снова всхлипнула.

– Сколько? – мрачно спросил Ванек.

– Чего? – взглянула на него Галя.

– Денег!

– Много… Больше ста…

– Вот скотина! Пошли!

Егоркин решительно потащил девушку за руку на противоположную сторону улицы. Они свернули в переулок.

– Куда ты? – спрашивала Галя, едва поспевая за Егоркиным.

– В общежитие! К Цареву!

– Не надо… – неуверенно сказала Галя.

Возле общежития Ванек усадил Лазареву на скамейку под деревом, смахнув с нее снег, и сказал, чтобы ждала здесь, а сам стремительно влетел в общежитие. «Только бы Царев был дома! Только бы он был дома!» – стучало в голове. На третьем этаже он толкнул одну из дверей. Она со стуком распахнулась. Царев был один, сидел на кровати. Услышав шум, он повернулся к Егоркину.

– Деньги! – резко бросил Ванек, протягивая руку ладонью вверх Цареву.

– Какие деньги? – на мгновенье растерялся Андрей.

– Лазаревой!

– Какие это еще деньги Лазаревой? – быстро проговорил Царев и поднялся: – А ну дуй отсюда! И без стука больше не входи! Понял! – начал он наступать на Ванька.

– Деньги! Быстро! – Егоркин продолжал стоять перед Царевым с протянутой рукой.

– Дуй отсюда! Не ясно?! – повысил Андрей голос, подходя вплотную к Егоркину.

Ванек схватил его за грудки.

Лазарева сидела на холодной скамейке, тревожно волнуясь, и с нетерпением ждала Егоркина, ругая себя за то, что сказала про деньги. Что теперь там у них? Она решила было последовать за Ваньком, но не знала, в какой комнате живет Царев. Да и вахтершу просить, чтоб пропустила, неудобно.

Снег сыпался по-прежнему обильно. Земля побелела, но Галя не замечала этого, жадно смотрела в окно вестибюля. Там она видела стол с телефоном, лестницу, ведущую на второй этаж. Галя дежурила в общежитии в народной дружине и знала, что на первом этаже находятся красный уголок, штаб ДНД, кабинет воспитателя. Возле стола с телефоном стояли два парня и разговаривали с вахтершей. Вдруг они все трое повернулись к лестнице и на мгновение замерли. Потом парни бросились вверх, а женщина вскочила со стула и закричала. Что она кричала, Галя не могла разобрать. Распахнулась дверь кабинета воспитателя, появилась молодая женщина и тоже побежала наверх.

Лазарева медленно поднялась со скамейки, тревожно вглядываясь в окно. Она, волнуясь все больше и больше, сделала несколько нерешительных шагов к двери и увидела спускающихся по лестнице людей. Чуть впереди всех, закрывая глаз ладонью, шел Ванек. Его сзади поддерживал под руку один из парней. За ними спускалась воспитатель. Потом вели Царева, который платком зажимал себе нос. Все они направились в штаб народной дружины.

Галя бросилась к двери.

– Где это ты опять на сучок наткнулся? – спросил вечером у Егоркина Володя.

– Царев… – улыбнулся Ванек.

– Опять сцепились?

– Ерунда… Разобрались!

– Из-за чего? – не отставал Володя.

– Деньги он у одной девчонки взял и не отдает, – нехотя ответил Ванек.

– У Гали Лазаревой? Он же шутил! Чудак!

– Хороши шутки… – буркнул Ванек.

Маркин сразу обратил внимание на новый синяк под глазом у Егоркина и поинтересовался его происхождением.

– На сучок наткнулся, – отшутился Егоркин и подал ему листок с чертежом зажима. – Смотри, как я придумал!

Антон взял листок и долго рассматривал чертеж. Потом они подошли к конвейеру и стали прикидывать, что и как нужно изменить в станке. Затем пошли искать мастера.

Набоков недоверчиво выслушал Маркина. Сама мысль о том, что нужно конвейер переделывать, казалась ему нелепой. Столько лет работали, нормально было, и вдруг… Времени у Набокова обсуждать эту глупость не было, и он спросил:

– А как на других операциях? Об этом вы подумали?

– Думали и об этом. Там все будет по-прежнему, – уверенно ответил Маркин.