Михаил Курсеев - Военно-политический роман. Повести и рассказы

Он мчался с максимальной скоростью в шестьдесят километров в час, как говорится – выжимал всё из своего верного мопеда, что тот мог позволить выжать из себя. Мчался навстречу своей любви, а точнее, на встречу: надежде, вере, что будет любовь.

Проехав через плотину, разделявшую реку Чирчик на два рукава: поливной канал и основное русло реки, прозрачные воды которой с грохотом неслись через открытые шлюзы вниз по долине, Миша поехал по дороге вдоль реки. Было начало октября, деревья стояли все ещё совершенно зелёные, только кое-где можно было увидеть отдельные жёлтые и красные листочки, но не зримо в воздухе витала уже осень. Она веяла утренней прохладой, парила паутинками неприятно обволакивающими лицо, радовала созревшими полями с богатым урожаем, спелыми гроздями винограда и пьянила пахучим запахом поздних сортов дынь, арбузов на спелой бахче. Проплывающие мимо посёлки пестрили раскраской домов и заборов, прямо вдоль дороги росли яблони, ветви которых под тяжестью плодов кланялись прохожим, пожелтевшая трава была усыпана опавшими яблоками, которые никто не собирал. Между селениями простирались хлопковые поля, там, где ещё не был убран урожай, они были похожи на заснеженные острова правильной прямоугольной формы, омываемые вокруг бесчисленным количеством каналов и арыков вдоль которых росли колючие акации и местами серебристые тополя. Картина была довольно живописная, особенно там, где могучие древние чинары, росшие по обеим сторонам дорог, протягивая навстречу друг другу свои огромные ветви, как лапы, полностью смыкались над дорогой, не пропуская солнечные лучи, образовывали сказочные тоннели в изумрудных животрепещущих горах.

Ребята его бывшего класса жили в каком-то сарае или ангаре в ужасных условиях, спали на деревянных нарах, барак напоминал собою подобие лагерного, что Миша видел только в кино. Колхоз был бедный или жадный, кормили школьников плохо, но при этом были установлены для них такие нормы по сбору хлопка, что у Миши от удивления волосы встали дыбом, когда они ему это сказали.

– Сегодня девяносто пять килограмм собрал, – хвастался, Серёга Маркин.

– Ну, и что, а я девяносто восемь, – парировал Володя Фролов, тут зашёл Марс, гордо заявил: – Сто десять!

Они Мише не поверили, что в его школе, больше тридцати килограмм собирать – позор, норма шестьдесят, но если кто и собирает столько, то это значит, что он не собирается работать вообще ближайшие дня три. Расчёт был лишь в том, что на питание достаточно пятнадцать килограмм в день, и чтобы не брать деньги с родителей, вот эти пятнадцать и старались кое-как с землёй и пылью натягивать.

Другими словами для детей пролетариев было всё по пролетарски, не то, что для детей слуг народа из той элитной школы, где учился Михаил. При этом никто из пролетарских ребят ни на что не жаловался, все были всем довольны, даже хвастались друг перед другом о перевыполнении нормы, прямо стахановцы. А уехать на пару дней домой, то это было у них на уровне преступления, им даже болеть не разрешали.

Мишу встретили одноклассники хорошо, выделили ему на нарах почётное место, закидали вопросами:

– Как, где, почему?

Вечером, когда собрались у костра, что-то жарили на деревянных палочках, разлили портвешка по железным кружкам, травили анекдоты, пели песни. Михаил заметил, что Галина смотрит только в ту сторону, где был Марс Мансуров, и понял, что она к нему не равнодушна, а Мишу совсем не замечает, ему даже казалось, что все другие одноклассники были больше рады его приезду, чем она. Эта мысль давила и угнетала, но у него не было ни повода, ни желания выяснять отношения с Марсом, ни тем более с ней. Он видел, что тот к Галине не проявлял никакого внимания. Просто стало жаль её, – как несправедлива судьба к людям, – подумал он.

Жаль стало Мише и себя, но он понимал, что положение его безнадёжно особенно сейчас, поэтому весь вечер довольствовался только тайным созерцанием милого сердцу образа. Он ни с кем не поделился тайной нежданной цели своего визита в их колхоз, а рано утром, когда ещё все спали, уехал. Вот так в его сердце и догорела столь долго тлевшая первая любовь, нет, не забылась, не исчезла бесследно, зарубцевалась ранка, готовая всегда вскрыться и разболеться.

Зима в том году выдалась морозная и снежная по Среднеазиатским меркам, даже лёд замёрз на прудах и речушках. Пацаны с утра и дотемна гоняли шайбу, Михаил со своей командой расчистил площадку перед гидроэлектростанцией, залили её водой, получился неплохой лёд. Все дни без устали играли в хоккей, периодически принимали команды соперников то с Боз-Су, с Ак-Кавака, ходили играть к ним.

Сразу после Новогодних праздников к Мише пришёл дядя Ваня – ответственный за спортивно-массовую работу местного жилищного комитета и предложил команде принять участие в чемпионате города по хоккею. Через неделю Миша в полном составе свою команду «Ураган» вывел на площадку, подготовленную в районе центрального стадиона.

Команда «Ураган» без единого поражения заняла первое место, поэтому именно Михаилу, поручили сформировать сборную команду города, для встречи в товарищеском матче с командой «Заря Востока» – юношеской командой школы-интерната при Ташкентской команде профессионалов «Бинокор». В сборную Михаил взял только двух мальчишек из других команд своего города за то, что те хорошо бегали на коньках, остальной состав был полностью из его команды.

Подготовкой к матчу занялись очень серьёзно, особенно экипировкой. Во времена всеобщего дефицита и низкого благосостояния в его команде настоящие заводские клюшки и коньки были только у Миши и парня из другой команды, его звали Вовчик. Клюшки стругали и выпиливали из подручных материалов каждый себе сам, кто, на что был горазд. Вратаря – по имени Бати, капитан взял под свой личный контроль, собственноручно ему сделал из многослойной фанеры широченную клюшку, маску на заводе из арматурной проволоки сварил его отчим, точно как у Третьяка, – так оценили работу все ребята. Защитные наколенники и рукавицы из старого матраса сшила бабушка. Коньки – беговые ножи, привязали верёвками прямо к валенкам, шлем ему Михаил выделил собственный мотоциклетный. Костюм вратаря дополнил синий ватник огромного размера с дырами на локтях и спине, которые бабушка залатала зелёными латками. Бати со стороны стал напоминать чучело с огорода, но это никого не волновало, главное – он был надёжно защищён от травм. Остальные члены сборной города экипировались самостоятельно и выглядели «немного скромнее», чем вратарь. Коньки были у всех самые разные: снегурки, дутыши, какие-то с двойными лезвиями, старые рваные куртки, сапоги, валенки, ботинки. Короче, команда внешним видом напоминала республику «ШКИД» из известного фильма.